— Разве я сказала что-то плохое? Разве заботиться о слабых и обездоленных — грех?

— Нет, но… Вы ведь жена герцога. В Драконьем доле были пару раз всего. — Она указала на притихшую, будто вымершую деревню. — С чего аристократке вроде вас переживать за незнакомых по сути крестьян?

— И как я, по-твоему, должна себя повести? — ответила Анна вопросом.

Орра пожала плечами. Последние капли дождя блеснули на грубой коже потертой куртки.

— Иначе… Закрыться в особняке, взять меня в охрану, так как я единственная здесь умею обращаться с оружием… И гиен. Они сильные... Сидеть, заперевшись на все замки, не думая о деревенских, и спасать свою жизнь.

Орчиха все верно подметила, поэтому Анна не стала юлить. Тем более что подходящая легенда уже была заготовлена и проверена.

— Послушай, Орра, — начала она. — У меня есть секрет, связанный с душевным здоровьем. После несчастного случая я потеряла память. Не помню ничего ни о себе, ни о мире. Своего мужа-герцога, встань он передо мной сейчас, не узнаю.

— Это-то понятно, — без особого удивления сказала орчиха. — Бывает: и память теряют, и вообще… Но все равно. Странно вы себя ведете. Пусть и забыли что-то...

Анна рассказала и про сны о другом мире.

В этот раз она поймала себя на том, что не может точно сказать теперь, а была ли та жизнь? Может, она на самом деле просто видела сон? И не было никакой Земли. Никакого Вани…

Никакого инсульта.

Она даже ущипнула себя за запястье. Единственное, что можно сказать точно, — этот мир существует. И здесь не сон. Здесь влага от только что прошедшего дождя копится на листьях и опадает легкими каплями в мох. Здесь плещется вода о борта уходящего прочь опасного корабля. Здесь люди, забившиеся в свои домишки, как мыши в норы, надеются и ждут спасения…

Орра выслушала рассказ без особых эмоций и сказала в конце:

— Если вам нужно будет спросить о чем-то забытом, делайте это смело.

А Анна в свою очередь попросила:

— Если я буду вести себя особенно странно, дай мне знак. Не хочется слишком сильно лишнее внимание привлекать.

На том и порешили.

Вернувшись в деревню, Анна постучалась в ближайший домик к Джине и Ирме. Сообщила, что беда миновала. Потом, усталая, вернулась домой, успокоила Марису и уснула без задних ног.

Сон, наплывший на нее из неизвестности, выглядел слишком ясным и четким, чтобы быть просто сном. В нем Анна ощутила себя невесомой тенью, призраком, парящим метрах в пяти над цветочной клумбой, слишком знакомой…

Анна сама ее делала из поставленных на угол сколотых кирпичей.

Цветы не завяли — вот счастье! Наверное, Марина с первого этажа их теперь поливает.

Ветер колыхнул Анну резким порывом и, как на гребне волны, вскинул к окнам. Тем самым…

Она не хотела в них заглядывать, но пришлось. Из открытой форточки доносился громкий голос Ивана:

— Ну, помянем мою старуху, ребята…

Анну затянуло на маленькую кухню и прижало к потолку. Она пыталась оттолкнуться от оконной рамы, чтобы улететь прочь, не видеть…

…но толкаться было нечем. От рук не осталось даже очертаний.

Лишь искристая дымка.

Пришлось любоваться на бывшего мужа, сидящего за столом с парой сослуживцев. Эти двое были моложе его лет на пятнадцать, и супруг невольно тянулся за ними, чтобы не чувствовать себя стариком.

Теперь все трое пили коньяк и закусывали его копченой колбасой. У стены сгрудились сумки с мокрыми вениками — компашка вернулась из бани.

— Повезло тебя, Вань, — вслух позавидовал простодушный и недалекий Сеня Плеткин. — Новая жизнь. Молодая жена. Мужи-и-ик!

— Снежана-то в курсе твоей новой пассии? — иронично подметил Альберт Симонов.

Анна его всегда недолюбливала за то, что он гулял от своей благоверной налево и не стыдился об этом рассказывать окружающим, считая извечные предательства поводом для мужской гордости… Но стоп! Причем тут какая-то Снежана? Кто это вообще?

— Нет, конечно, — огрызнулся на приятеля Иван. — Я с ней порвал сразу после того, как Аня померла. Зачем мне Снежанка-то? Разведенка с прицепом возрастом под полтинник в жены? Еще не хватало! Погуляли и будет. И характер у нее стервозный. Все хочет что-то, цену себе набивает. Красивая, зараза, но жить с такой — нет уж. Другое дело Вера. Молоденькая совсем. Я ее под себя воспитаю, и заживем!

Анна поморщилась бы от омерзения, будь она в живом теле, а не в образе бесплотного духа. Значит, Верочка Шмакова не единственная любовница мерзавца-муженька?

Вот те раз!

Гнев, только-только успокоенный новой жизнью в новом мире, захватил моментально. Темная волна поднялась внутри и опала.

Прокатился по кухоньке рокот. Содрогнулись стены.