Анна невольно поежилась и прикрыла Юторру краем плаща.

Нужно было как-то решать проблему.

— Пропусти меня, Лоран, — попросил Райве. — Все это будет на моей совести и под мою ответственность. Мы просто проедем туда, где стоит корабль…

— Я не ведаю, где он стоит. Корабль ушел дальше моих лесов, по всей видимости… Я вижу, леди, вы возомнили меня монстром? — Князь обратился к Анне. — Но я вам не враг.

— Значит, пропустите нас? — ответила та вопросом на вопрос.

— Пропущу, — неожиданно согласился Лоран, добавив: — Я не питаю к полосатым псам ни симпатии, ни доверия, но звереныша все же лучше вернуть тем, кто за ним пришел. Это не разбойники, я выяснил. Так что пусть забирают своего щенка и уходят. Так будет лучше для всех.

Анна удивилась. Не ждала ведь от заносчивого Лорана ни адекватности, ни желания пойти на компромисс. А он… Нет, его поступок не был продиктован состраданием, скорее — пониманием того, что лишние конфликты никому не нужны.

И это мудро.

— Спасибо, — поблагодарила она князя. — Обещаю не задерживаться в ваших лесах слишком долго, чтобы не беспокоить вас своим присутствием.

— На вас покушались, — заявил вдруг Лоран. — Я знаю об этом. — Он замолчал на несколько секунд, обдумывая, стоит ли говорить… В итоге сказал: — Если на вас опять нападут, бегите на мои земли смело. Под защиту егерей. Это и ваших людей касается… Орчиху тоже можете взять.

Анна изумилась еще сильнее, но постаралась не показывать эмоции и держаться по возможности непринужденно.

Сказала:

— Еще раз спасибо, князь. Я учту…

Их пропустили. Лошадь пошагала дальше. Когда егеря остались за спиной, Райве пустил ее стремительной и при этом невероятно плавной иноходью.

Почти не качало.

Юторра пребывала в восторге от скорости. Встречный ветер полоскал ее высунутый язык, раздувал уши.

— Быстрее-быстрее! — требовала она. — Пусть бежит еще скорее!

И Лира бежала.

Штриховкой летел мимо лес. За его бесконечной колоннадой река Великая вспыхивала солнечными бликами. И небо светилось особой чистой лазурью, что бывает перед грядущими морозами.

По пути им пару раз попались егеря. Пропустили.

Тропа приблизилась вплотную к реке и стала шире. Проглядывали там и тут белые плиты известняка, которыми вымостили этот путь когда-то очень давно. Часть плит была расколота и выбита из земли. Куски упали с кручи вниз, под берег, и теперь лежали там, замшелые, у самой воды.

И река тут разливалась шире, чем в Драконьем доле.

Противоположный берег в пятнах смешанного леса казался безмерно далеким. Тропы-нити уходили по его склонам вверх и вдаль. Туда, где кололи небо острые шпили едва различимого сказочного замка.

— Поместье Лорана, — показал Райве. — И мост.

Мост Анна не сразу разглядела.

Белый и тонкий, нереальный, он тонул в солнечной дымке.

Чуть впереди…

Арки пролетов, обточенные ветром, рассекали на пряди медленно текущую реку. Качались в беге волн осколки бледных отражений.

А за мостом — простор!

Река рассыпалась на несколько рукавов, омывая островки в пухе нежного леса…

— Нам дальше моста? — спросила Анна, любуясь волшебным видом.

— Да, — ответил Райве. — Еще немного, и достигнем границы владений князя.

— Там… опасно?

— Там пусто. Обычно…

Корабль они увидели лишь в сумерках.

Он стоял, скрытый изгибом реки и высоким мысом. И он был значительно меньше, чем мать Юторры, возникшая из ниоткуда и преградившая путь.

Она встала перед лошадью Райве и взглянула на седоков сверху вниз. Ее размер позволял без особых трудов нависнуть над ними, закрыв небо.

— Мама! Мама! — завопила Юторра. — Тетя и эльф привезли меня к тебе!

— Мы прибыли, чтобы вернуть вашего ребенка, — подтвердила ее слова Анна.

И сглотнула невольно.

Привыкнуть к говорящему щенку и принять его разумность не составило особого труда, но теперь же… Анна снова сглотнула. Нечто столь исполинское, с гору размером, и при этом разумное, порождало в душе трепет.

Взрослая ину-торра была яркая и при этом почти неотличимая от окружающего пейзажа. В огне редкой листвы рыжая шкура, посеченная черными полосами, походила на тонкие деревья и прогалы меж ними. Глаза, очерченные темной маской, горели в глубинах глазниц. Сверкали в раскрытой пасти острые зубы.

Хищное разумное существо — вершина пищевой цепи.

Челюсти двинулись. Из ветра, порожденного ими, построились слова.