Кажется, я сорвал голос. И обделался. А еще у меня так трясутся руки, что, боюсь, попытайся я съесть ложку супа, выткну ей свой глаз…. Впрочем, о супе в моем нынешнем состоянии даже думать не хочется. После той пытки, что устроил мне менталист, хочется только растечься амебой и тихонько умереть. Но стоит только на мгновение замереть и закрыть глаза, как снова возвращается:

— Злоумышляет ли ваш род против государя? — Тысячи муравьев копошатся под моей черепной коробкой. — Каким образом вы вывели из строя систему безопасности дворца императора? — Расплавленный свинец, подведенный ко всем моим нервным окончаниям разом. — Предан ли ты своему императору? Отвечай, падаль! — И я что-то такое говорю под нарастающий грохот в своей черепной коробке, настолько сильный, что сам не слышу своего голоса….

И еще вопросы… и еще…. От общих, к частностям, к тем, что составляют тайны рода, к тем, отвечать на которые я категорически не желаю. И внезапно становится чуть легче. У меня получается, невзирая на по-прежнему грохочущие глыбы в голове, кратко обдумывать свои мысленные ответы, выводя на поверхность тот вариант, который кажется наиболее безопасным. А в конце допроса я сам, непонятно каким способом, вдруг смог уловить мысли моего ментального вивисектора. И нет, вглубь я не полез, так проскользнул по поверхности, убеждаясь, что моему мучителю… банально скучно. Он и не надеется уже отыскать у меня хоть какие-то признаки крамолы, просто отрабатывая до конца свой номер.

И вот лежу я, внешне беспомощный, но помытый и прибранный, в своей спальне в нашем поместье и обкатываю в голове утаенную от истязателя мысль: «Как же я ненавижу императора»! И нет, на сторону князей-заговорщиков переходить я точно не планирую, да они и не возьмут меня, помня о фанатичной преданности моего родителя нашему самодержцу. Но…. На этом недоговоренном «но» меня настигает заклинание нашего целителя, и я засыпаю.

Проснулся я оттого, что луч солнца, беспрепятственно пройдя сквозь стекло оконной рамы, начал освещать и согревать мне лицо. И, клянусь, в тот момент я ощущал себя поистине счастливым! А что, ничего не болит, кровать мягкая, солнышко светит, Злата, сверкая в солнечных лучах золотым окрасом своей шерсти, умильно сопит, развалясь под боком. Вот уж поистине, чтобы ощутить себя довольным и счастливым нужно завести в своем жилище козу…. Хотя допрос с пристрастием у менталиста по части последующего достижения счастья будет куда вернее.

— Прости, что не вмешалась, — пришло вдруг ментальное послание от моей зверушки. Причем, Злата даже не просто проснулась для общения со мной, а встала своими короткими передними лапками мне на грудь, умильно вглядываясь в выражение моего лица. — Чтобы ты стал сильнее, это испытание тебе обязательно было необходимо пройти.

— Стать сильнее — это хорошо, — отозвался я, не желая огорчать питомицу. И без того нотками ощущения вины от нее так и пыхает.

— Правда? А я так сомневалась, так сомневалась…. Даже хотела тебя там, у деда, оставить. Была такая вероятность, что выданный тебе портал не сработает.

— Все правильно ты сделала. — Похвалил я распереживавшуюся за меня зверушку.

Еще немного побыв со мной, моя такса удалилась по своим, несомненно важным, таксячьим делам, а в моей голове второй мой ментальный таракан нарисовался:

— Этого монстра за то, что она ничего не сделала, похвалил, а меня? Я, хозяин, между прочим, твой рассудок в этот раз спас! Этот сволочной менталист ведь первоначально на тебе пытался преувеличить твои собственные страхи, и только потом, когда я ему в этом помешал, начал воздействие через простую боль.

— Спасибо тебе, Гуамоко! — Совершенно искренно похвалил я своего своенравного, но такого необходимого помощника. — Без тебя бы я пропал.

— Эт точно, — поддакнул мне разумный артефакт. — Боль — это всего лишь боль, и простые физические повреждения в своем мозгу ты и без того уже наловчился исправлять. А вот после обработки страхом ты бы потерял себя как личность.

Потом эта самодовольная железяка еще долго полоскала мне мозги на тему, какой он ценный и незаменимый и как ловко умеет отводить всем глаза на его у меня существование. Пришлось поддакивать. Ну, а что, если не врет, он, в самом деле, сегодня меня спас, имеет право на свою минутку славы.

— Слушай, Гуамоко, — улучив момент, поинтересовался я, авось, ответит под настроение, — а почему все-таки ты так боишься Златы?