- Если бы вопрос касался того, что можно поправить, я бы не звал тебя лично. Но дело в том, что твоё время на исходе. В ходе исследования выяснилось, что тесты на себе навредили тебе больше, чем мы ожидали.

- Неужели последняя версия «Мимесиса» всё-таки сработала? Я уж думал что всё потеряно, когда после стольких успешных тестов он не сработал именно на мне.

- Ты умираешь из-за него, Освальд. Изменения, внесённые, полученным от "Проекта Венец" лекарством, необратимы.

- Это не так важно, учитывая что труд всей моей жизни даёт свои плоды. Мне было бы гораздо неприятнее, если бы я сделал вовсе не работающую пустышку. Это страшнее, чем неправильно работающая вещь.

- Фанатик... Безумный фанатик, грезящий мечтой о лучшем мире! Это, пожалуй, главная твоя черта. Пусть твоё видение грядущего мира равенства и странно, но мы готовы поддержать наплаву проект «Венец» после того, как ты умрёшь. Ноократический совет «Р.А.Д.У.Г.А.» уже одобрил для него повышенный уровень приоритета.

- Что ж, тогда я могу умереть спокойно. Знать, что ты ляжешь фундаментом для своей идеи - честь. Только прошу, поставьте на моё место кого-нибудь, кто будет не менее рьяно отстаивать мои идеалы.

- Мы уже выбрали кандидата на твоё место. Он точно тебя не разочарует, однако нам всё же требуется твоё сотрудничество. Я говорю об Эпсилон.

- Моя дочь? Ей же всего восемь!

- Согласно нашим расчётам, она уже обладает потенциалом, во многом превышающим даже твой. Удивительная комбинация генов, пластичный ум и крайне быстрое развитие. Осталось только дать ей толчок в правильную сторону и это твоя работа, Освальд.

- Передать ей моё наследие? Сейчас?

- Твоё время на исходе. Ждать больше нельзя. Кроме того, твоя супруга не сможет за ней присматривать, ты же понимаешь.

- Да... Тогда, могу я попросить об одолжении?

- Конечно.

- Можно, после моей смерти, отправить её в Босгор? Я хочу, чтобы девочка росла там же, где рос я. И не хочу, чтобы вы держали её в своих лабораториях, как подопытную мышь. Ей нужна свобода.

- Учитывая ваши идеи, будет даже полезно, если она начнёт реализовать свой проект в тылу наших идеологических противников. Но мы вряд ли сможем приглядывать за ней там.

- За ней незачем приглядывать. В ней сложились лучшие черты от меня и моей милой супруги. Просто, мне бы хотелось, чтобы у неё было нормальное детство. Да видимо не судьба. Сколько у меня осталось?

- До того, как твоё тело начнёт изменяться... где-то около месяца. Но терять разум ты начнёшь гораздо раньше. Скорее всего, через пару недель функции твоего мозга необратимо изменятся.

- Тогда действовать надо немедля.

Я встал с кресла и направился прочь. Всё складывалось даже хуже, чем я ожидал. Видимо, отвратное самочувствие было вызвано именно неудачной попыткой испробовать превращение на себе. Что ж, по крайней мере, моё дело будет жить.

Прежде всего, я заглянул в свой отдел биологических разработок, где попрощался с женой. Мне было больно, но я рассказал ей всё как есть. Надеюсь, с Шарлотой всё будет в порядке. Как бы не было тяжко, я прижался к ней и вдохнул её приятный аромат.

С тех пор как она изменилась, видеться всей семьёй стало сложнее чем раньше. Жаль, что я не смогу привести к ней Эпси в последний раз. Ведь теперь они с малышкой, будут разделены навсегда.

Стараясь не нагружать себя мыслями о том, чего уже не смогу изменить, я поднялся на самый верхний этаж комплекса, сдал на проходной свой пропуск и сел в автомобиль. Путь домой прошёл в тишине. Я смотрел в окно на мир, который вскоре уже не буду видеть.

Жаль, что умереть мне суждено не на Родине, а в коммунарской конфедерации. Так бы хотелось сейчас упасть в высокую траву на лугу, где-нибудь под Старобосгорском и вдыхать ароматы лета. Да не судьба. Родина предала меня и изгнала на землю, что никогда не станет мне родной. Что ж, у Арберов тоже всё довольно славно.

Об этом я подумал только входя в свою просторную квартиру в центре города. Элл, как обычно, сидела в своей комнате, под присмотром няни.

Отпустив сиделку, я сел на пол рядом с девочкой. Та, столь увлечённо смотрела научную передачу про дикую природу, на внушительном пузатом телевизоре, что даже не заметила моего появления.

- Элл, дорогая, нам нужно поговорить.

- О чём? - спросила она, ни на секунду не отвлекаясь от рассуждений диктора про жизнь американских койотов.

- О наследии. Я скоро умру.

Лицо девочки помрачнело и опустилось. Несколько минут она провела без какого-либо движения, а затем взглянула на меня ненавидящим взглядом, будто это я виноват в своей смерти.

Что ж, я действительно был виноват. Гораздо больше, чем кто бы то ни было. Но Эпси пока необязательно об этом знать. Я попытался было обнять её, но она отстранилась:

- Это несправедливо...