Обнаружив себя утром на чужой кровати, Годяй несказанно удивился, пытаясь вспомнить, что произошло после пятой кружки, уже залезающей в организм с большим трудом. Первым делом на всякий случай пошарил рукой по штанам, убедившись, что они сухие и относительно чистые, после чего облегченно вздохнул и попытался вскочить на ноги, на что голова отозвалась вязкой болью. Так что он просто сел, непродолжительное время тупо уставившись в пол и привыкая к новым ощущениям.

— Так вот ты какое, тяжкое похмелье, ничего себе пивка попил — прошептал он самому себе и, заставив себя встать, открыл матовую перегородку санузла.

— Можешь мыться на все, алконафт, должок вчерашний возвращаю. Кстати, на этом уровне расщедрились и добавили полминуты, надеюсь тебе хватит. — послышался женский голос.

«Боже, кто тут со мной, неужто девку вчера в кабаке подцепил?» — ужаснулся Годяй, но в этот момент проснувшаяся память услужливо добавила голове события последних дней, а заодно подсказала, как включается пар.

Из душевой Годяй вышел уже почти вменяемый, сразу направившись к источнику влаги. Залпом выпив подряд две чашки воды, третью налил с горячей, не забыв кинуть в нее пакетик чая. Карина сидела за монитором инфовизора, кажется здесь так ПК называли, не оборачиваясь в его сторону. Размешивая чай, парень какое-то время изучающе сверлил ее затылок, потом равнодушно махнул рукой, занявшись продолжением лечения организма в домашних условиях. Обратив внимание на напульсник и обнаружив на нем остаток в семнадцать кредитов, он брезгливо поставил на полку чашку и открыл дверь отсека.

— Куда направился, болезный? Искать опохмелку?

— Тебя не спросил, — буркнул в ответ Годяй. — Это не чай, а бурда, хоть сахара куплю, может пить можно будет.

Вернулся он скоро, зажимая в руке пластиковый пузырек с таблетками и подсказанное продавцом в аптеке средство от похмелья, не медля, кинул пару штук в едва теплый чай, а пока они пузырились, сожрал одну из пастилок.

— Я нам новую работу нашла, — не поворачивая головы, — произнесла Карина. Только она на минус девятом.

— И где?

— Этажом выше.

— Слышал, не глухой. Что за работа?

— Моя — юрисконсультантом, твоя — мерчендайзером, обе вакансии в одном из сетевых магазинов. Когда очухаешься от вчерашнего, думай, как быстрей наверх перебраться. У тебя это, вижу, славно получается.

— Уже придумал. Надо кого-нибудь еще завалить, это называется правильной гражданской позицией, но пока, кроме твоей кандидатуры, стрелять не в кого, да и станнер реквизировали.

— Ты мне теперь должен за услугу «трезвый грузчик», так что выкручивайся, — продолжала ледяным тоном девушка.

— Я сам шел.

Первый раз она повернулась к нему лицом.

— Ты сам лежал и сам норовил упасть, а я тебя тащила, даже когда щипаться начал!

— Не помню, значит не было. За что, интересно, я тебя ущипнул, улики — в студию.

Карина невольно потянулась к блузке, но, опомнившись, отдернула руку, покрывшись при этом слабым румянцем.

— Короче, не умеешь бухать, умей думать.

— Улики физического воздействия не предъявлены, или как там у вас, яйцеголовых —удовлетворенно произнес Годяй, не заметив изменения цвета лица собеседницы. — Думать буду, конечно, когда база, творящегося в твоем светлом будущем в кучку соберется, а пока полностью устраивает недельный сбор грибов с их последующей дегустацией в столовой отдельно взятого ангара. Вместе с неписаной красавицей, вечерами подрабатывающей, по ее словам, грузчиком в питейных заведениях.

Потрясенная девушка тут же уткнулась обратно в инфовизор, а Годяй принялся заваривать второй пакетик, разорвав перед этим для внимательного изучения содержимого использованный.

После остатка выходного в атмосфере взаимной рассерженности, следующие два дня пролетели в напряженном труде на благо новообретенного родного города, а потом и следующие три. Бесконечная лента транспортёра с плывущими по ней ящиками собранной продукции, столовая, как верно догадался Годяй, с блюдами выращиваемого на этой и соседних плантациях, похожая лента дороги туда и обратно, только для людей — это все. Порою Карине казалось, что она стала объектом чудовищной мистификации, завтра ее разбудят с развешанными по стенам воздушными шариками, объявив о розыгрыше и покажут наконец, новый мир, в который она так верила. Но «завтра» наступало по-прежнему с утренним маршем и свешивающимися с кровати волосатыми ногами «телохранителя». Годяй взял в привычку вечерами пропадать, скорее всего в этом чертовом баре, но больше пьяным не возвращался, хотя легкий запах спиртного от него все же исходил. Они по-прежнему мало разговаривали, в основном по работе, это стало откровенно бесить.