Я действительно чувствовал силы для этого подвига. Меня, правда, смущало, что эта незнакомая женщина может прилететь в разгар той ситуации, о которой говорил Валентин — и нам придется ездить по моргам в самое неподходящее время, да ещё и на метро. Насколько я понял, на машине в эти дни в город лучше не соваться.

— Не надо, папа только что звонил, — Алла помотала головой. — Она уже знает… Папа пообещал завтра денег перевести и сказал ей, чтобы билет купила на самолет. Только переводы — это же долго?

— Да не особо… хотя да, долго, несколько дней, потом ещё как билеты будут… Знаешь, завтра свяжусь с Михаилом Сергеевичем, вдруг чем поможет? Он не обязан, конечно, но тут надо все возможности использовать.

— О, точно! — воскликнула Алла. — А Михаил Сергеевич хороший, он обязательно поможет!

Я не был так уверен в хорошести старика, но спорить не стал.

— Но это завтра, сейчас он, наверное, только-только домой с работы добрался, — если добрался, подумал я про себя. — Надо ещё машину в гараж вернуть… И это… надо бы провести семейный совет. Тут всякое ожидается, отцу и бабушке лучше тоже знать… Я на кухню, попробую кофе соорудить.

У меня была мысль ничего никому из них не говорить, но Валентин явно открылся мне не просто так. Скорее всего, он точно знал, что я не удержу эту информацию в себе и поделюсь ею с родными Аллы и самой девушкой — и заранее был согласен на это. Правда, для него и его единомышленников в этой откровенности имелся определенный риск, но, видимо, Валентин верил, что я не подведу — и бабушка с отцом моей невесты тоже не подведут. А вот своим родителям я решил не звонить — вряд ли то, что произойдет, будет заметно в их глухомани, скорее, всё ограничится какой-нибудь замятней в Москве. Великой этой замятне, как я думал, стать не суждено.

Когда вся семья собралась на кухне, я уже выпил половину чашки и съел пару бутербродов — после общения с Валентином на меня напал жор, устоять перед которым я не мог. Глядя на меня, остальные тоже расселись вокруг стола, и пришлось ждать, пока Елизавета Петровна приготовит перекус для всех.

Ну а потом я кратко рассказал о том, что нас всех ждет в самое ближайшее время.

— Он не сказал, чего именно ждать? — уточнил Александр Васильевич.

— Нет, но намекнул достаточно прозрачно. Какие-то разборки на уровне Политбюро, как с Хрущевым было.

— Тогда никто и не заметил ничего, — сказала бабушка. — Только как в газетах опубликовали, так все и узнали… А ты прям к войне нас готовишь.

Я действительно немного сгустил краски, так что краткое предупреждение Валентина вылилось в моей версии в армагеддон, свидетелями которого мы вскоре окажемся. Отсебятины я добавил много — в основном из событий августа девяноста первого или октября девяносто третьего, — и получилось действительно устрашающе.

— Лучше готовиться к худшему и потом обрадоваться, если всё пройдет по нормальному сценарию, чем быть оптимистом, но потом пожалеть об этом, — философски заметил я. — Думаю, завтра можно совершить набег на магазины… Елизавета Петровна, ваших подруг, думаю, это тоже касается, хотя полностью им что-то говорить о причинах, наверное, не стоит. Впрочем, вы и сами знаете, что такое военная тайна…

— Про тайну знаю, конечно, — отмахнулась бабушка. — Не впервой, разберусь. А набег-то зачем?

— Да как обычно, — я пожал плечами. — Купить сахар, спички, крупы, мыло. Соль, наверное, ещё консервы какие-нибудь. Думаю, на это можно выделить рублей сто… всё равно не пропадут, даже если сейчас не пригодятся. Потом слопаем.

— Считаешь, что это надолго затянется и снабжение будет нарушено? — спросил Александр Васильевич.

— Не знаю, — честно признался я. — Я вообще не понимаю, чего ждать от будущего.

К путчам, которых в моей первой жизни было целых два, я относился чуточку отстраненно. Да и не только я — даже в Москве мало кто заметил какие-либо изменения в привычном ритме, хотя там Белый дом и обороняли, и обстреливали, какие-то отчаянные ребята штурмовали Останкино, а другие, не менее отчаянные, готовились умереть у московской мэрии. Но в целом обе эти движухи коснулись пары десятков тысяч человек со всех сторон, а в спальных районах работали магазины, кооперативные ларьки и кафе и в кинотеатрах показывали кино. Люди приходили смотреть даже на то, как танки бьют по зданию Верховного Совета — это было в новинку и вызывало закономерный интерес.

Ну и, конечно, консервы из магазинов тогда не пропадали — время уже было странным, и новым владельцам важнее оказалась прибыль, а не разборки где-то на властном Олимпе. Особенно ярко это проявилось в девяносто первом, но тогда хорошо помнили про «павловскую» реформу с отъемом лишних денег у населения.