* * *

Окончательное примирение меня с футболом произошло уже на стадионе. Мы приехали примерно за час до начала игры, и отец Александр Васильевич повел меня не на наши места, а куда в глубину трибун — и там обнаружилось настоящее кафе, где можно было купить пиво в больших стеклянных кружках. Мы сумели захватить один из круглых высоких столиков, я остался его сторожить, а отец Аллы куда-то убежал — но вскоре вернулся сразу с четырьмя емкостями. Закуски, правда, он не взял, но я понимал, что ему просто не в чем было её нести — и согласился, что пиво само по себе является хорошей закуской. Правда, давали тут, как в любой другой подобной точке, весьма дурной «Ячменный колос» — кажется, даже слегка разбавленный, — но народ брал его помногу. Видимо, чтобы заранее отпраздновать победу любимой команды или же смыть печаль от её проигрыша. Пены для этого местная торговля предлагала много.

Молчали мы недолго — уже через пару глотков Александр Васильевич задал вопрос, который, кажется, серьезно его беспокоил.

— А с Аллой у вас как… — он запнулся. — Серьезно?

На вопрос о наших отношениях с Аллой ответить было легко.

— Более чем, — жизнеутверждающе ответил я. — Я сделал ей предложение, она дала согласие. Как в кино. Вот скоро к моим родителям поедем, познакомимся. А там, наверное, и о свадьбе можно разговоры разговаривать.

Он снова задумался.

— Это хорошо, что серьезно… а дети?

— А что с детьми?

В принципе, я понял, что он спрашивал, но решил немного поиграть в туповатого провинциала.

— Детей вы планируете?

Я пожал плечами.

— Как судьба распорядится, — безразлично ответил я. — Презервативами пользуемся, если вы об этом. Но вы должны понимать, что там вся проблема в вероятностях, так что ни один из вариантов исключать нельзя. А так — планируем. Года через два, как Алла ближе к диплому будет.

— Вот как… Ты слишком серьезно ко всему подходишь.

— Не мы такие, жизнь такая, — ответил я.

Цитата из «Бумера» снова осталась неузнанной.

— Я слышал, что приезжие студенты сейчас только и думают, как задержаться в Москве, — неожиданно жестко сказал он. — И женитьба на девушке из московской семьи — едва ли не единственный вариант, который они в состоянии придумать.

А этот вопрос мне не понравился — Александр Васильевич намекал, что я то самое меркантильное кю, которым я, собственно, и показал себя совсем недавно. Но сейчас я знал, что ответить на подобные обвинения.

— Есть такое, — я кивнул, припомнив Дёму и его дочку министра. — Я даже знаю несколько таких ребят… и девушек тоже, кстати. Убитая подруга Аллы как раз очень активно охотилась на москвичей с целью получения столичной прописки, впрочем, не особо и успешно. Да и те мои знакомые не сказать, что удачливы. Но у нас с Аллой всё иначе было, мы с ней через многое прошли вместе…

— Все так говорят, — проворчал он.

— Люди все разные, — наставительно произнес я. — Кто-то из приезжих студентов и в самом деле готов на всё, чтобы остаться в Москве — в родные города они возвращаться не хотят, а фантазия у них так себе… и вариантов не слишком много, нынешняя бюрократия не приветствует переезд в столицу. В чем-то она, бюрократия, кстати, права — в провинциях жуткий дефицит кадров, вы должны это знать, иначе на БАМ комсомольский набор не объявляли бы. Сибирь и Дальний Восток у нас вообще не заселены, считай, перекос с европейской частью страны сильный. А ведь как там Ломоносов говорил — Россия богатством сибирским прирастать будет? Вот он правильно говорил, без сибирских богатств никакой России — или Советского Союза — быть не может. Нет ничего такого вокруг Москвы, кроме полей и чернозема к югу, недаром ещё цари на Урал нацелились…

Тут я осёкся, потому что заметил, что Александр Васильевич слушает меня очень внимательно и серьезно — без малейшей улыбки на лице. И молчит.

— Что? — чуть раздраженно спросил я. — Я что-то не так говорю?

— Да нет, всё так, — ответил он. — Только я такое уже слышал… от пары людей. Один из них был уверен, что советская власть не смогла нормально освоить Сибирь, а вот если бы не было Октябрьской революции, то Российская империя уже построила бы там город-сад. А другой считал, что России мешают другие республики, которые только тянут ресурсы, а ничего взамен не дают.

— Это люди ещё на свободе? — поинтересовался я.

— За разговоры в курилках не сажают, — пожал плечами Александр Васильевич. — Так что да — на свободе, работают… неплохие специалисты в своем деле.

— Это смотря за какие разговоры, — жестко сказал я. — За такие и посадить могут… и, честно говоря, правильно сделают.

— Почему? — неподдельно удивился Александр Васильевич.

— Специалисты они, может, и неплохие, но кругозор у них очень узкий, — объяснил я. — А это очень взрывоопасное сочетание. Начнут придумывать разные теории… плоская Земля, разоблачение вранья официальной истории. Найдут единомышленников, начнут обсуждать всякое — глядишь, через какое-то время засомневаются в шестой статье конституции, а потом и в целом — в устройстве советского общества. В общем, такие потенциальные враги советской власти, даже если прямо сейчас они ничего страшного не говорят и не делают. А ваш первый знакомый — типичный латентный монархист, который почему-то уверен, что уж он-то был бы в том проценте населения империи, которому положены особые права в силу происхождения. Хотя, на мой взгляд, вероятность попасть в крестьянское или мещанское сословие у него много выше, этих всё-таки там было девяносто пять, кажется, процентов.