Потом я пробежал глазами по казенным словам других текстов — и понял, что ребята подошли к ситуации очень изобретательно.

Следом за заявлением шел указ «О чрезвычайном положении в СССР», который ссылался на какую-то статью Конституции; потом была длинная простыня собственно «Закона о ЧП», из которого следовало, что это самое «ЧП» вводил «Государственный комитет», а потом должен был утвердить Верховный Совет — но действовать это положение начинало сразу. Сейчас его вводили сроком на полгода; кажется, в будущем оригинальное ГКЧП тоже устанавливало именно такой срок.

Политические партии никто не запрещал — было бы странно для коммунистов запретить самих себя, — а вот различные неформальные объединения граждан распускались до последующего уведомления. В текстах не расшифровывалось, что имелось в виду, но я подозревал, что речь шла не о кружках по изучению искусства макраме — и очень удивился, что в СССР возможно найти что-то подобное. Но потом вспомнил про ленинградский рок-клуб — и понял, что этот извод ГКЧП всё же представляет, что происходит в стране. Хотя, возможно, они имели в виду вовсе не несчастных рокеров.

Собственно, всё остальное содержимое газеты было лишь дополнением к тому, что изложено на первой странице — указы, постановления, которые уточняли то и это, обязывали чиновников всячески содействовать и тому подобное.

В целом, в «Правде» я не нашел лишь двух вещей. Там не было указано, зачем потребовался этот «Г.К.Ч.П.», под который даже прописали новый закон, а ещё ни слова не было сказано о персональном составе комитета. Это было что-то безликое, лишенное имен и фамилий — а оттого, наверное, более страшное, чем ГКЧП, которое я помнил. Тогда, в девяносто первом, хорошо знакомый народу Янаев с трясущимися руками не испугал никого.

— Ну и как тебе новости? — спросил Александр Васильевич.

— Забавное, — ответил я. — Пленум ЦК КПСС принял решение из двух пунктов. Первое — избрать Генеральным секретарем Черненко. Второе — похоронить его у Кремлевской стены.

Подходящий случаю анекдот был встречен недоуменными взглядами, и я поспешил объясниться.

— Шучу я так, от волнения. Но вообще действительно всё очень забавно, хотя радует, что наши знакомые так основательно подготовились — вон, даже закон сочинили. За час на коленке такое не смастырить — надо же всё написать, дать юристам проверить, оформить, напечатать тираж, где-то его хранить, да ещё так, чтобы ничего не нигде не просочилось. Ещё и эта десантная операция в самом центре Москвы… думаю, в данном случае можно сказать, что армия — с народом.

Я улыбнулся и вернул газету. Александр Васильевич зачем-то посмотрел на первую страницу с грозными указами — и согласно кивнул.

— Да, ты прав, подготовка была серьезной. Наверное, ты зря опасался, что через моих знакомых те могли что-то узнать — при такой организации подобное, думаю, купировали на ранних стадиях.

— Всего не предусмотришь. Какие-то каналы они могли перекрыть, а про этот даже и не задумались, — я пожал плечами, вспомнив, как провалился «мой» ГКЧП.

Если память мне не изменяла, тогда у заговорщиков тоже всё поначалу шло относительно нормально. К тому же, кажется, введение чрезвычайного положения обсуждалось на самом верху вполне легально, потому что ситуация в стране действительно требовала каких-то неординарных мер. Вроде бы даже Горбачев собирался в этом участвовать в качестве президента СССР, но потом резко передумал. Отработанные планы пошли чуточку косо и криво, потребовалось выделять силы на Форос, что-то не срослось — и в итоге Ельцин ускользнул от уже выехавшего за ним спецназа, окопался в Белом доме, стрелять по которому члены комитета не отважились^[8].

— Возможно… в любом случае, пока всё спокойно, — сказал Александр Васильевич.

— В магазины хлеб с утра завезли, — сообщила бабушка. — Ленка уже пробежалась по району — продуктовые все открыты, и рынок работает.

— Это хорошо. Надеюсь, так и дальше будет. А по телевизору что? — поинтересовался я, хотя уже слышал доносящиеся с кухни звуки классической музыки.

Кажется, ребята решили косплеить девяносто первый год по полной программе.

— Балет там, прямо с утра, — ответила Елизавета Петровна. — Сначала «Лебединое озеро» показывали, сейчас «Щелкунчик» идет. Но с перерывами — каждые полчаса диктор зачитывает эти документы.

Она указала на газету, которую так и крутил в руках Александр Васильевич.

— Целиком? — ужаснулся я.

— Нет, только два первых. На всё у них силенок бы не хватило.

— Да уж… хватило бы у них всё, — пробормотал я и спохватился: — А вы что думаете?