Мы переместились на другую сторону «Жигулей». Она не выглядела пострадавшей, но я знал, что стойки повело по кругу, и лечилось это лишь грубой физической силой. Но на всякий случай я подергал за ручку.

— Пойду за ломом.

Валентин кивнул, не отводя взгляда от «Жигулей». Пистолет он опустил — то ли устал держать в руке эту тяжесть, то ли чувствовал, что никакой опасности нет.

Я сходил к «Волге», взял ломик, после раздумий прихватил ещё цепь и вернулся обратно. Валентин ободряюще кивнул мне.

— Осторожнее! — крикнул я и со всей дури ударил по стеклу задней правой двери.

Триплекс осыпался мелкой пылью, и на меня посмотрело слегка одуловатое бульдожье лицо Олега Михайловича. На мясистом носу он носил большие очки в роговой оправе — такие были у многих партийных функционеров этого времени; кажется, даже Андропов не брезговал подобными. Тонкие оправы, насколько я помнил, вошли в моду значительно позже.

Ломиком я выбил из резиновых пазов осколки стекла, схватился за край двери, поддел ломиком, не заботясь о целостности лакового покрытия — и дверь легко распахнулась.

Валентин оттеснил меня в сторону, наклонился и сказал, обращаясь к пассажиру «Жигулей».

— Дорога свободна, Олег Михайлович. Сами выйдите или подождем оперативников?

* * *

Я точно знал, что никаких оперативников Валентин не вызывал. Это мог, конечно, сделать Михаил Сергеевич после того, как мы уехали, но и в этом я сомневался. Тут, скорее, появится наряд милиции, которых вызвали обеспокоенные писатели — всё же не каждый день в этом тихом уголке Подмосковья машины врезаются в деревья. Наверняка эта суматоха им не понравилась — например, потому что сбивала с творческого настроения.

Но пока что со стороны Дома писателей никто к нам не бежал.

— Подождем, Валюша, подождем, — как-то слишком беззаботно произнес Олег Михайлович. — А это и есть тот молодой человек?

— Да, он.

— Хороший кадр, не упусти его, Валюша.

О чем он? Неужели меня уже сватают в комитет? А меня спросить? Я ещё не решил, кем стану, когда вырасту… даже в том, что хочу в МИРЭА уже не уверен. За последние дни я ещё раз обдумал свой поступок — и понял, что он был слишком импульсивным. Наверное, мне лучше остаться в своем заборостроительном — я там всё знаю, и людей, и программу, учиться мне будет легко и не придется очень напрягаться, а это значит, что у меня появится много свободного времени, которое я могу тратить хоть на электронику, хоть на радиотехнику. В смысле — на декодеры цветности, которые будут мне приносить живые деньги. Ведь не откажется же Валентин стать моей крышей, пусть тут пока и не существует такого понятия? Должен же я хоть в чем-то попрогрессорствовать.

А уж идти в КГБ? Кем? Только что водителем, возить по различным заданиям того же Валентина — хотя вряд ли с новым званием он будет сам ловить диссидентов и агентов западных спецслужб. А быть одним из тех оперативников, которые битый месяц таскались за мной по Москве, мне не хотелось категорически. Хотя эта работа как раз была очень похожа на работу таксиста — только без подключения к сервисам «Яндекса» или «Убера».

Так что нет, ребята-демократы, никакого комитета.

Я было открыл рот, чтобы возразить, как получил чувствительный тычок в бок от Валентина — в руках он до сих пор держал пистолет, и удар вышел очень неприятным.

— Как немного повзрослеет, почему бы и нет, — спокойно ответил мой генерал-майор. — Помнится, вы тоже так одного студента присмотрели.

— Только тот студент меня разочаровал… очень сильно разочаровал, — с осуждением сказал Олег Михайлович. — Не с теми людьми связался, по кривой дорожке пошел, начальника предал…

— Вы же знаете, что всё это — лишь ваши фантазии, Олег Михайлович, — Валентина слова о его предательстве, кажется, нисколько не задели.

Возможно, эта парочка уже обсуждала нечто подобное, и это было продолжение какого-то древнего спора.

— Ты можешь так думать, Валюша. Но история нас рассудит.

— Она уже нас рассудила.

— Пока ещё нет.

Олег Михайлович сунул руку во внутренний карман пиджака, и Валентин чуть отстранился и поднял пистолет.

— Не бойся, Валюша, у меня нет оружия, — с легкой улыбкой произнес этот человек. — Знаешь же, наверное, что писателям оружие не положено… после Маяковского стали перестраховываться.

— Вы не простой писатель, — напомнил Валентин.

— Верно… но всё равно — писатель. У меня и удостоверение члена Союза есть. Так что поверь на слово — оружия нет. Зато есть вот это, — он протянул к нам раскрытую ладонь с небольшой коробочкой.

В коробочке на кусочке ваты лежали две белые таблетки.

— Яд? — с какой-то брезгливостью спросил Валентин.