Валентин как-то простецки почесал в затылке.

— Чтобы не искали остальное? — предположил я.

— Как вариант… Ладно, подумаем об этом на досуге, — он наклонился к багажнику, взял лежащую сверху пачку купюр с Лениным и протянул мне. — Держи. Премия за хорошую работу.

Я усилием воли заставил себя не хватать эту подачку.

— Этого много для обычного студента, — сказал я с очень напряженной улыбкой. — Но мало для попаданца. И вряд ли я это заслужил.

— Шура, а сколько вам нужно для счастья? — процитировал Валентин Остапа Бендера и снова протянул мне деньги. — Бери, не сомневайся. Всё равно всё в доход государства уйдет, а там пачкой больше, пачкой меньше… завистники всё равно будут уверены, что я второй такой чемодан себе оставил.

— Так, может… — я кивнул в сторону сокровищ.

— Нет, нельзя, — он покачал головой. — Да и не в этом счастье, на самом деле…

А в чем же ещё? Я недоуменно покрутил головой и взял деньги.

— А чего ты вдруг решил уходить? — спросил Саша. — Это не связано с?..

Наш комсорг был серьезно озадачен моим внезапным появлением, а потом — моим решением сменить институт. Совсем недавно по всем меркам мы с ним были в райкоме комсомола, где обсуждали с тамошними обитателями моё светлое комсомольское будущее. Правда, это было ещё до сессии, в самом конце зачетной недели, с тех пор случилось несколько событий, одним из которых был очень щедрый подарок от Михаила Сергеевича и — косвенно — от оборонного ведомства СССР. Но Саше не стоило знать об этом подарке и об обстоятельствах, при которых мой перевод в другой вуз не сопровождался обязательной повесткой в военкомат.

Впрочем, с государственным переворотом, на который намекал комсорг, мой перевод точно не был связан.

— Мне сделали предложение, и я не смог отказаться, — туманно ответил я и добавил, заметив его недоумение: — Я не могу об этом говорить слишком открыто, сам понимаешь.

— О… — Саша задумчиво кивнул. — Что ж, всё, что делается — к лучшему.

Фаталист нашелся, подумал я.

— Да, — согласился я. — К тому же я и сам прикинул, что новая специальность будет мне более интересна, чем то, что я изучаю сейчас.

— Понимаю, — кивнул Саша. — Может быть, ты и прав… хотя мне понравилось у нас учиться, думаю, после аспирантуры попробую в науку двинуться.

— Наука — это хорошо, — согласился я.

Я слегка покривил душой — ничего хорошего в науке о строительстве заборов не было. Она была актуальна в тридцатые, и тогда мудрые большевики превратили один из факультетов одного большого института более широкого профиля в отдельное учебное заведение. Но уже в семидесятые стало понятно, что этот путь ведет в тупик, хотя сам вуз протрепыхался до моей старости, превратившись за это время в филиал ада по выпуску всяких дизайнеров, экологов и менеджеров. За границей, кстати, это направление понемногу начали сворачивать в конце семидесятых, когда стала понятна его ненужность, и именно поэтому толковых работ на английском и не было. Коммунистам такая расточительность была не свойственна, и они выжимали кошку досуха, хотя тоже не понимали, зачем это нужно делать.

Впрочем, уже сейчас здесь в большинстве своём учились те, кому не повезло — как мне, например, не повезло родиться в городе, где имелось профильное предприятие, на котором работали мои родители. Среди студентов-заборостроителей, конечно, случались всякие флуктуации вроде тех москвичей, которые пропивали деньги Дёмы, но в целом костяк составляли именно уроженцы мест, в которых пока процветало прикладное заборостроительство, а остальные студенты просто при поступлении спутали специальности — всё же отсутствие нормального интернета играло свою отрицательную роль в информированности широких народных масс.

— Я могу снестись с комитетом комсомола того вуза, в который ты перейдешь, — после небольшой паузы предложил Саша.

— Зачем? — удивился я.

Честно говоря, комсомольцы мне тупо мешались — они были излишне инициативны, причем не по делу. И даже их будущие заслуги в области построения капиталистического общества на руинах бывшего СССР меня не вдохновляли. Не сейчас, не после отставки Горбачева. Я был уверен, что теперь всё будет по-другому, не так, как в моей жизни. И всеми силами молился всем известным мне богам, чтобы это «другое» было не слишком кровавым.

— Актив всем нужен, — заметил Саша. — Думаю, они тоже ищут инициативных ребят. Сразу, конечно, в комитет вряд ли пригласят, сначала присматриваться будут, но со временем — почему нет? Ты уже показал, что можешь взять на себя самые разные направления.