Разбудил его звук отпирающегося замка и последовавший за ним зубодробительный скрип отворяющейся металлической двери. В лицо ударил яркий свет от фонаря, который держал в руках один из двух вошедших в камеру иммунных. Второй бросил в Гнома запечатанный пакет с сухпаем, небольшую пластиковую склянку с живчиком и сообщил, что это ему на весь день. Затем выдал черный шарик жемчужины и дал запить кислым гороховым раствором. Под пристальным взглядом двух пар глаз, он молча выпил все что дали, отложив живчик и сухпай на свою полку. Дождался пока дверь закроется, стихнут звуки удаляющихся шагов и прильнул к по-прежнему открытой заслонки на двери.

— Сокол, — ты ещё там?

— Да вот, только с экскурсии по пальмовым островам вернулся, — саркастично ответил он и добавил: — но здесь мне нравится больше, поэтому сегодня никуда больше не пойду.

— Тут что, свет вообще никогда не включают? — проигнорировав тираду товарища, поинтересовался Гном.

— А откуда ему тут взяться? — вопросом на вопрос ответил он, — повезло ещё что хоть как-то отапливают, иначе замёрзли бы нахрен.

— Мне опять жемчужину дали, — задумчиво сказал Гном, — и я вдруг понял, что с тех пор как приехал в стаб, у знахаря больше не был. Но ведь жемчуг не только усилить старую, но и новую способность может открыть.

— Верно мыслишь, приятель, — подтвердил Сокол, — но ты хигтер, других способностей у тебя не может быть. Да и какой от них толк, если воспользоваться против этих сволочей все равно не сможешь?

— Напрямую нет, — согласился Гном, — но может быть есть какой-то способ обойти запрет?

— Нам бы юриста сюда, — хмыкнул сенс и пояснил: — стаб наш уничтожен, люди убиты, Камень, скорее всего, вынужден сотрудничать с врагом, но думает о том же самом. Если ты дословно вспомнишь все пункты вашего с ним договора, то возможно, он смог бы найти лазейку.

— Но у нас поблизости нет юриста, — подтвердил Гном, — зато есть свои мозги и куча свободного времени. Я сейчас подумаю немного и постараюсь вспомнить что там да как было сказано. На память я никогда не жаловался, да и просидели мы тогда с Камнем в кабинете над этим сраным договором пару часов. Будь он, сука, проклят!

— Давай, — согласился Сокол, — а я пойду на толчке посижу. Подумаю, так сказать, о вечном.

— Ты ведь в собственной вони там задохнешься? — удивился такой решимости товарища он, но ответ Гнома откровенно порадовал.

— С чего бы? Тут слив нормально работает. Это только со светом непонятки, а вода есть. Считай — все как у людей.

Усмехнувшись, Гном вернулся на свою лежанку и погрузился в глубины памяти. Было важно не ошибиться в трактовке пунктов договора, ведь каждое неправильно вспомненное слово, могло стоить ему и его товарищам жизни. Проклиная самого себя за такую дотошность — он же сам приложил не мало сил для того, чтобы все было по честному, Гном ковырялся в собственных мозгах несколько часов к ряду, отвлекаясь только на справление нужды и один единственный глоток живчика. Спорового голодания Гном не ощущал, но вот пить хотелось зверски, а другой жидкости, кроме, как оказалось, работающего слива в унитазе и бутылки живчика, в его камере не было.

Собрав все кусочки разбегающихся воспоминаний в одну полную и вроде как, достоверную картину, Гном привлек внимание Сокола. Когда тот ответил что готов слушать, кваз принялся оглашать по пунктам детали их с Камнем договора.

Когда все было изложено, Сокол обречённо покачал головой:

— Ну вы и нагородили… ладно, теперь, давай разбирать каждый по-отдельности.

— Договор между стабом Камчатка (в последствии возможно любое другое название), его главой — иммунным (в последствии возможно, квазом) Камнем и квазом (в последствии, возможно, иммунным) Гномом.

Стороны обязуются добровольно соблюдать условия данного договора. В случае нарушения одного или нескольких пунктов данного договора, нарушитель сию секунду умрет, — медленно проговаривая и вдумываясь в каждое слово, по памяти повторил Гном.

— Блин, — тут же усмехнулся Сокол, — вот как бы нам понять, считается ли Камень главой стаба в такой ситуации? И вообще — можно ли считать наш стаб, стабом Камчатка как таковым? Если нет — он же уничтожен! Все жители убиты или взяты в плен, кроме трёх человек, значит, и договор сам по себе силы не имеет. Ты сам-то как думаешь?

— Я думаю, что если его хоть где-то по прежнему называют Камчатка, и он остался стабом… да и Камень с этой должности не уходил, значит считается. Но точно не уверен.

— Твою мать! — зло рыкнул Сокол, — нам бы это проверить. Вот что вам стоило указать в случае нарушения что угодно кроме смерти? Что за сраный максимализм?

— Это Камень настоял, — ответил Гном, — боялся что я весь такой прокаченный за ваш счёт свалю в другой стаб и стану поставлять белый жемчуг им, а не Камчатке.

— Белый жемчуг, — снова усмехнулся его собеседник, — да чтобы взять под контроль скреббера, на то время что требуется для его убийства, тебе нужно ведро жемчуга сожрать! А перед этим, такую тварь ещё нужно найти. Они ведь не простые бегуны — с перезагрузкой не прилетают и не развиваются из простых людей.

— А ты вообще их когда-нибудь видел? — поинтересовался Гном, удивляясь, как смело произнес настоящее имя самой жуткой твари Улья его товарищ.

— Нет. И не горю желанием. Давай, первый пункт в студию — может там что-то есть?