Где-то там далеко… он слышит чей-то шёпот. Учитывая звуконепроницаемость лаборатории, это казалось невозможным. Слов разобрать он не мог, но звук однозначно раздавался откуда-то из-за двери. Через несколько коридоров. Вибрации шли по полу и стенам, и он их мог различать. Там были люди. Видимо, те, кто охранял лабораторию, или, скорее, кто следил за Орочимару. Хотя Мизуки не мог сказать наверняка.

Взгляд поднялся наверх. Кожа улавливала лёгкое движение воздуха.

Вентиляция. Верно, в подземельях всегда должна быть вентиляция. Шиноби должны дышать, как и любой нормальный человек. От того, насколько ход вентиляции широк, зависит многое. На самом деле — от этого зависит всё. Его дальнейшая судьба, свобода и жизнь.

Пытаться взломать дверь будет опрометчиво. Тем более АНБУ не дремлют. И если он пойдёт сквозь них боем, то наверняка поднимется тревога.

Мизуки казалось, что сейчас вечер. Нет, он знал это. Его биологические часы различали это точно. Ночь — время хищников… Где-то под толстой трубой однозначно был выход. И ночью его побег будет провернуть реалистичнее. Одного он делать не собирался — ждать Орочимару. Против Змеиного Саннина у него нет ни единого шанса. Он ощущал, что стал гораздо сильнее, но этого не хватало не то, что для победы, а даже для короткого противостояния с ним. Мизуки помнил, как лишь одного удара хватило, чтобы сломать ему едва ли не половину рёбер.

— Хм… — он попытался провести чакру по стопе, чтобы приклеиться к стене, однако тщетно. Контроль чакры упал на порядки. Он даже с трудом мог её циркулировать по телу. Словно она вмиг стала тяжелее и неповоротливее, словно ртуть плескалась в его чакроканалах. Тогда, потеряв контроль после принятия сыворотки, он совсем этого не заметил. Он не мог даже усиливать мышцы при помощи чакры. — Это плохо. Очень плохо.

Мизуки вновь перевёл взгляд наверх. Потолок был очень высокий. Около десяти метров, как минимум. Под ним виднелось множество труб, за которые теоретически можно зацепиться. В прошлом, будучи слабым чунином, он мог прыгать максимум на пять-шесть метров вверх. А что теперь?

Теперь, без помощи усиления чакры он хоть бы метра на три-четыре прыгнул.

Выругавшись, Мизуки от злости и досады глухо зарычал и ударил в стену. По внутренней стороне ладони потекли струйки крови.

Он поражённо замер. Его удивили две вещи. Первая — от его удара по стене прошли трещины. От простого удара, не усиленного чакрой. От простого удара никчёмного, ни на что не годного чунина. А вторая…

— Проклятый Орочимару! Что за нахрен? — он смотрел на свою когтистую ладонь. Длинные чёрные когти венчали его пальцы, что стали толще и покрылись коротким серым мехом, как и кисть. Но остальное тело было без видимых изменений.

Отойдя на несколько шагов в сторону, он заглянул в чудом уцелевший в сегодняшнем инциденте с Орочимару шкафчик с каким-то препаратами, где было небольшое зеркало. Его глаза в свете зеленоватых ламп сияли жёлтым, а острые клыки выпирали из-под губы.

— Хе-хе… спасибо вам, Орочимару-сама. Я этого не забуду, — процедил он, вновь переводя взгляд на свои когти. — И когда-нибудь постараюсь вам отплатить…

Зацепившись одной рукой за стену, Мизуки подтянулся. Затем вбил когти в кладку и снова подтянулся. Пробуждая ярость и гнев на деревню, что заточила его, и на работодателя, что предал его и проводил поганые эксперименты, как на лабораторной крысе, он карабкался вверх. Ноги также вытянулись, помогая лучше цепляться за выступы в стенах. Несколько мгновений, и он запрыгивает на трубу. Ещё пара секунд, и добирается до решётки вентиляции.

— Ну что же, надеюсь… — светло-голубые волосы слегка затрепетали из-за исходящего потока воздуха. Мизуки благодаря увеличившейся физической силе вырвал одним движением решетку и аккуратно, чтобы не издавать лишнего шума, положил её на трубы под потолком. — … Ками будет ко мне благосклонен.

* * *

— Ясно, — покивал Хирузен, откидываясь в кресле. — Однако раз ты так быстро добрался до Конохи, получается, у тебя есть пространственная техника?

— Эм… ну, типа того, — не стал вдаваться в подробности Сайтама и проглотил сразу три данго, практически не пережёвывая их. Казалось, его больше волновал процесс набивания желудка, нежели свой доклад. Потому, вероятно, множество деталей он опустил.

Лысому по приказу Сарутоби принесли чай и данго, которые он уплетал за обе щёки. Секретарь только и успевала уносить тарелки да чашки. Лысый сметал, как не в себя.

Тем не менее, не отрываясь от снеди, он умудрился вкратце поведать обо всём. Его рассказ занял минут десять. За это время напряжённая атмосфера, что до этого витала в воздухе, заметно разрядилась. Собравшиеся успокоились, их угрюмые лица разгладились.