Феникс вышел на свет лампы. Его внешний вид изменился. В волосах проступила седина, как и в короткой бородке. Лицо немного осунулось, проявились едва заметные морщины. За один выход в Матрицу он, казалось, постарел лет на двадцать, молодой человек превратился в усталого мужчину. Даже спина немного сгорбилась. Очевидно, он сейчас не в самой лучшей форме.

Мысленно Смит возликовал. Так ему и надо. Эта дрянная программа смела разрушить его планы. Хотя сейчас он ничего не мог ему сделать, но в скором будущем нужно придумать, каким способом его убить. Смит не сможет спать спокойно, пока не отомстит за свою гибель в Матрице. Он возненавидел Феникса всей душой (насколько это вообще возможно — говорить о наличии души у программы). Ненависть к нему была даже сильнее, чем к Избранному.

— Выглядишь ты паршиво, — покачал головой лже-Призрак. — Тебе не помешает как следует отдохнуть.

— Да, спасибо, что беспокоишься, — бледно улыбнулся Феникс и закрыл дверь на металлическую защелку.

Смит напрягся, однако постарался внешне никак себя не выдать.

— Зачем ты запер дверь? Мы же сейчас выходим?

— Да-да. Мне просто нужно с тобой кое-что обсудить, — кивнул он, успокаивающе подняв руки. — Не волнуйся, это не займет много времени.

Феникс прошел к металлическому табурету в углу... однако вдруг не выдержал и упал на колени, схватившись за сердце.

— Ха!.. — он оперся рукой о пол. — Призрак... по... помоги.

Смит замешкался. Ему нужно отыгрывать роль Призрака. Значит, он просто обязан помочь сокоманднику.

Лже-Призрак сделал шаг, но остановился.

«Или не должен?»

Ведь вот он, шанс. Его враг расплачивается за свои ошибки. Препарат, а после и лекарства, вколотые Спарксом, повлияли на работу сердца, в этом нет сомнений. И если сейчас у него приступ, то не является ли это подарком судьбы?..

Хотя, если подумать, это выглядит довольно подозрительно. Феникс приходит, чтобы поговорить с Призраком, но прямо перед разговором ему становится дурно. Бывают ли такие совпадения? А, впрочем, зачем ему вообще изображать сердечный приступ...

Тут Смита осенило.

«Что за... Неужели он узнал? Но как?»

В следующий миг Смит осознал свою ошибку. Поглощая других, он формировал дополнительную базу данных, в которой хранятся воспоминания всех жертв. У агента постоянного доступа к этим сведениям не было, они выдавались лишь по запросам, порционно, однако что если Феникс смог считать «воспоминания» из поглощенного информационного банка? Звучит невероятно. Все же данных там даже для Оракула слишком много. И потребуется слишком много времени, чтобы прошерстить все. И все же... Может ли быть, что он знает о подмене Призрака?

Вероятность этого крайне мала, но...

— П-пожалуйста... Призрак, — хрипел Феникс, распростершись на полу.

Можно ли так прикидываться? Или ему действительно плохо?

Глядя на побледневшее лицо, покрытое испариной, Смит понял, что притворяться так невозможно. Последующий приступ рвоты подтвердил его мысль. Рвало Феникса вонючей желчью.

Смит подхватил парня под руки и оттащил к койке. Расположив его в полусидячем положении, он бросился к двери со словами:

— Я вызову Спаркса, держись.

— С-спасибо... мальчик мой...

«Мальчик мой?» — мысленно вопрошал Смит. Он никогда так не обращался к Призраку.

От внезапной догадки его парализовало.

В их первую встречу, когда агенты вкололи мистеру Эриксону препарат, развязывающий язык, та программа, представившаяся Дамблдором, говорила о том, что была величайшим магом, но главное — она обратилась к Смиту: «мальчик мой».

«Если он знает, кто я, то может рассказать остальным. Дерьмо! Его придется убить, здесь и сейчас».

Смит рванул обратно.

Удар ладонью метил точно в солнечное сплетение. Это должно его вырубить. Затем можно будет при помощи акупунктуры воздействовать на нервные центры, которые отключат сердце, благо соответствующие знания имелись, как и иглы в тумбе. После выдать это как сердечный приступ. Никто не удивится. Ведь после LZT Феникс пережил клиническую смерть, хоть и кратковременную...

Все эти мысли пронеслись в краткий миг. Как только ладонь должна была соприкоснуться с торсом оппонента, Смита внезапно швырнуло в сторону, впечатав в стену.

— Кха! — воздух выбило из легких. Смит хотел быстро подняться после неизвестно как полученного удара, но вдруг все его тело парализовало, в буквальном смысле — он не мог пошевелить и пальцем. Лишь глаза могли беспомощно вращаться в глазницах.

Феникс же неспешно поднялся с койки и, выпрямившись, сделал пару шагов к обездвиженному Смиту.

«Какого черта?» — мысленно взревел Смит. Как вообще такое возможно? Ведь видимых воздействий на его организм не было, а он не может шевельнуть и мускулом. Почему?