— Да, конечно, — спохватился Хамман, вытаскивая портативное звукозаписывающее устройство из кармана халата и кладя его на стол. — Чуть не забыл... Правда, не совсем понимаю, зачем эти сложности. Мы ведь друзья. Я же и так все вам рассказал. Максимально подробно.

— Спасибо, друг мой, — дотрагиваюсь до его руки, слегка воздействуя внушением. — Это всего лишь перестраховка, не более. Хочу еще раз услышать, так сказать, собственными ушами. Вы ведь никому об этом не скажете, верно?.. А еще лучше забыть об этом.

— Я — могила, — улыбнувшись, кивнул Хамман. Его взгляд подернулся пеленой. — О чем мы сейчас говорили?..

Не успел я прибрать высокотехнологичную штуковину к рукам, как раздался писк коммуникатора на одной из стен.

Хамман нахмурился, слегка тряся головой.

— Друг мой, вам стоит ответить.

— Да, точно, — сказал он, очнувшись от внушения, и степенно подошел к небольшому настенному диску. Прочистив горло, он зажал кнопку: — Хамман слушает.

— Сэр, — послышался бодрый молодой голос из динамика, — требуемый груз доставлен.

«Так быстро?» — мелькнуло у меня. Хотя чего я удивляюсь. Все же я задействую связи высших инстанций власти Зиона. Потому ничего удивительного в такой скорости нет.

— Спасибо, мы скоро прибудем, — ответил Хамман, отжимая кнопку. После чего перевел на меня вопросительный взгляд.

Пригубив остывший чай, я поднялся с места:

— Идемте, друг мой. Время играет против нас. Потому нам следует поторопиться...

План пока что идет, как по нотам. Однако все мы знаем, что идеальных планов не существует, и реальность частенько любит вносить коррективы — это нормально, тем более, когда планируешь в такой спешке. Я ожидаю этого. Ожидаю того, что мне придется импровизировать. И я готов к непредвиденнным ситуациям. Я готов действовать настолько решительно, насколько это нужно в текущей ситуации. Таков удел лидера.

Мне придется взять судьбу человечества в свои руки. И через тернии и боль привести его к процветанию.

Ведь если не я — то кто?..

Глава 42

Весь путь до Зиона Нео не мог понять, что же творится у него на душе. И отнюдь не из-за новостей от Архитектора, и не потому, что у Навуходоносора крайне велик шанс быть обнаруженным охотниками. Это как раз было вполне привычным, так или иначе, они всегда рискуют, отправляясь наверх. Дело было в другом...

Как только Морфеус и Линк начали готовить судно ко взлету, Нео тотчас отправился в каюту к Тринити. Раньше его возлюбленная никогда не запиралась, потому закрытая на засов дверь оказалась сюрпризом.

— Тринити? — сказал он.

За дверью раздалось некоторое шевеление, но, к удивлению Нео, на этом реакция девушки прекратилась.

— Ты в порядке? — спросил он.

Через десяток секунд дверь таки отворилась, и Нео увидел Тринити с покрасневшими и слегка опухшими глазами.

«Она плакала? Почему?»

Нео хотел было притянуть ее к себе и обнять, но девушка отступила на шаг:

— Я в порядке. Передай Морфеусу, что я скоро выйду на мостик. Дай мне минуту.

Она хотела закрыть дверь, но Нео подставил руку:

— Погоди. Что случилось?

Тринити опустила взгляд, но промолчала.

— Это из-за меня?

Она собралась с духом, чтобы ответить, но застыла, не в силах подобрать слова.

Сердце Нео кольнуло от нехорошего предчувствия:

— Тринити. Если я в чем-то...

Девушка, наконец, посмотрев ему в глаза, перебила:

— Это из-за Смита.

— Что?

— Тогда в Матрице он рассказал мне кое-что. Это касается нас.

На некоторе время Нео с удивлением рассматривал возлюбленную, не понимая, причем здесь программа, которая больше не представляет угрозы.

— Он сказал, — продолжила Тринити, — что наши отношения... наша связь — искусственна. Она намеренно создана Оракулом...

— Стой, — поднял ладонь Нео. — Я не понимаю, при чем здесь Смит или Оракул. Если он говорил, что наша любовь искуственна — в этом нет никакого смысла, ты ведь понимаешь, это бред... Тринити, я люблю тебя. Я не могу жить без тебя.

Он взял ее за руку и притянул к себе, на этот раз девушка не сопротивлялась. Нео аккуратно приподнял ее подбородок и хотел накрыть ее уста своими, однако...

— Но если это действительно так? — прошептала она, слегка отстранившись. — Что если все наши чувства навязаны обстоятельствами? И все, что мы чувствуем — лишь ложь?

От этих слов внутри словно все рухнуло, а в сердце воткнули кол.

— Т-тринити, — осипшим голосом молвил он.