- Желаю здравствовать, капитан-лейтенант. Наш юрист подготовит еще ряд сопутствующих бумаг, а вы готовьтесь. Предстоящий рейд будет для вас смертельным более чем на сто процентов. И все же желаю успеха!

На это неоптимистичное окончание разговора Логинов, уже стоящий на ногах, лишь снова щелкнул каблуками. Смерти он давно не боялся, насмешливо наблюдая за ней с высоты двадцати пяти лет. В горниле этой войне летчики умирают первыми, имея боевой стажем не больше года. А он имеет больше двух. Куда уж больше!

- Совсем еще мальчишка, - печально резюмировал про себя командир, - что такое двадцать пять лет по сравнению со средней жизнью почти сто двадцать – сто тридцать. И детей мужчина может безбоязненно иметь практически до естественной смерти. А у него еще вообще детей нет. Мог бы и по этому поводу отказаться. Хотя он пилот истребителя, а там и так уровень смертности зашкаливает.

Светловолосый, стройный, с правильными пропорциями тела и лица, умный и сообразительный. Это же генофонд России. А его в смертельный бой. И выхода нет никакого. Скоро уже России не будет, а не то что отдельных россиян.

Между делом «Анастасия» резко изменила курс, уточняя цель операций. Как бы печально и пессимистично не был настроен капитан первого ранга Незаможний, но он был, прежде всего, военный в третьем поколении и офицер и пункты выработанного аналитиками плана прорабатывались им четко и без раздумий.

Условным вечером этого же дня (космический флот придерживался Гринвича вне зависимости от широты пространства) два «МИГа», несущие по одной ракете «Сигма», выскочили из боксов ТАКР и канули в звездной темноте. Прошедший специальную и почти неболезненную операцию Логинов шел первым. Как только попаданец будет готов, он попадет в его тело, а он окажется «пассивно замороженным». Если только вообще выживет. Аналитики подсчитали – у пилотов сотые доли процента вернутся.

И все равно танкер с топливом полетит следом. Земной флот своих не бросает до последнего момента и даже больше.

Часть I

Глава 1

Пожилой мужчина с самой что на есть русскими именем и фамилией Александр Сергеевич Кирьянов провел обычную жизнь – родился в обычном сельском, хотя и крупном населенном пункте (как говорится, ПГТ, хотя городской там был только центр, да и то условно).

Окончил местную сельскую школу, крепкую, пусть и не блиставшую учительскими кадрами и технической базой.

Школа после окончания большого выбора выпускникам не предлагала. Половина мальчишек, у кого здоровье позволяло, направили лыжи в военное училище.

Он поступил в техническое. Карьеру там не сделаешь, зато можно получить профессию. Хоть военную, хоть гражданскую.

Опять же служба не бей лежачего. Бывало, министерские училище, все в мыле, а ремонтники знай себе потихоньку. Максимум поедут в поле, будут имитировать полевой ремонт. Иногда, конечно, настоящий, но это редко. Кирьянов свою службу знал. Плановые ремонты у него проводились в теплых даже зимой гаражах.

И что из того, что всю свою жизнь он провел на природе – то на тайге, то на пустыне, то на относительно комфортных полях Нечерноземья, работая механиком в танковых дивизиях. Зато соблазнов меньше. В Москву и других крупных городах служить работать не пришлось, – видимо, рылом не вышел.

Все равно женился. Да как! Жена была заместитель главбуха дивизии. У их семье было только что в Кремле.

Пусть звания ему давали не щедро, хотя вроде бы служил исправно, почти во всех «горячих точках» побывал. Но только к пенсии подкинули две средние звездочки – подполковника то есть. И на заслуженный отдых! Отработанный материал, кадровикам уже не интересен. Ладно хоть, расстались хорошо. Преподнесли ему однокомнатную квартиру, как в совокупности воинских заслуг в небольшом городке в Пермской области, к таким, как он, военным пенсионерам.

На пенсии еще посидел больше десяти лет, но, сколько веревочке не виться а конец приходит. Как один раз родился, так и умрешь. Врачи определили – сердце. Два инфаркта, три микроинфаркта. Уже не операбелен и не лечебен всяческими терапевтическими методами.

На компьютере ему показали сердце – места живого нет, все в инфарктных узлах и прожилках. Уже сейчас еле тащит сердце в состоянии покоя. В туалет сходишь по квартире – в глазах становится темно, задыхаешься, словно на уровне горных пиках.

Видимо, все уже, танкист Кирьянов, отработал твой изношенный двигатель, больше не может тащить старое тело. А и то, засиделся на этом свете, совесть надо иметь, хоть немного.

Жена давно умерла, еще когда служил – рак печени. Ничего, трех дочери вытащил один в старших классах, теперь счастливо живут в приобретенных семьях – ласковые мужья, хорошие дети. Что еще надо?