— А вот на «Адмирале Ушакове» десятидюймовые орудия, я знаю, полностью расстреляны — и взять для него новые стволы невозможно, их просто нет! Нигде нет, ни на одном из флотов ни в арсеналах. А в отличие от 152 мм пушек Кане, что установлены на береговых батареях, 254 мм пушки совершенно непригодны — они гораздо тяжелее, и иной конструкции. Такие, более крупные образцы в башню просто не войдут. Зато наши новые 203 мм пушки намного меньше в размерах, и, думаю, будут пригодны для установки, и переделки потребуются не столь длительные по времени. Да и сам броненосец станет легче примерно на сто тонн.

— Хм, неожиданное решение, Карл Петрович — по приходу в порт немедленно соберем на совет артиллеристов. Восемь дюймов не десять, но лучше хоть что-то, чем ничего. Единственный броненосец с 254 мм пушками на Черном море — но разоружать «Ростислав» нельзя. Нынешней зимой на нем и так заменили нефтяное питание котлов на угольное, и зря.

— Почему, Дмитрий Густавович?

— Да потому что на Дальний Восток к нам «Ростислав» не попадет — а это единственное, что могло бы объяснить замену жидкого топлива на твердое. А за нефтью будущее флота, и не только нашего — не будет проблем ни с тяжким трудом кочегаров, ни бесконечных угольных погрузок, ни выгрузок шлака. Да и по выделению энергии при сгорании нефть и продукты ее переработки имеют большую отдачу, чем лучший британский кардиф. Вот так то! Есть, попали, теперь не уйдет!

Восклицание вырвалось непроизвольно — Фелькерзам увидел губительное для «Такачихо» попадание сразу двумя 152 мм снарядами. Маленький крейсер резко сбавил ход, его стал накрывать черный дым. А так и бывает, когда сносят раструб воздухозаборника и оставляют на единственной широкой трубе огромную пробоину.

— Так-так, — командующий резко оживился, прижав ладони к животу, но настроение тут же упало, от огорчения даже рукой взмахнул.

— Не тот самурай пошел, совсем не тот! Ему в морду даешь, а он в драку не лезет, осторожничает!

«Ивате» стал набирать ход, из трех труб пошел густой дым — осознав, что спасти «Такачихо» уже не удастся, японский адмирал решил бросить крейсер на гибель, но не вступать в бой с сильнейшим противником, двумя против одного. И догнать неприятельский корабль можно было только при зыби — тогда у «России» были бы все шансы, мореходность при высоком борте всегда хорошая, чем у крейсера, предназначенного для эскадренного сражения с низким, но хорошо забронированным бортом.

— Да, забег лучше не начинать, все равно проиграем — котлы и машины не в лучшем состоянии, — пробормотал Фелькерзам, с сожалением взирая на удирающие под адмиральскими флагами «Наниву» и «Ивате». Догонять их было бесполезно — лучше пожалеть «Ослябю». «Акаси» и «Чихайя» легко ушли от «Светланы» с «камушками» — те просто не могли выдать скорости, слишком долгим было плавание через три океана. Гнаться за вспомогательным крейсером на одной «России» тоже бесполезно — оторвется от «Осляби», и есть риск нахвататься снарядов от «Ивате».

А оно надо так рисковать⁈

Фелькерзам посмотрел на два больших номерных миноносца в 120 и 150 тонн водоизмещения, что входили в отряд капитана 2 ранга Радена во Владивостоке. Единственные, они имели приличную дальность плавания, остальные шесть (два уже погибли), могли совершать только вылазки на двести миль радиусом.

— Расстреливаем «подранка», выбиваем пушки — миноносцы добьют торпедами, и выловят выплывших. Это ему за «Варяг»! Предлагать сдаваться не стоит — бесполезно, они упертые!

Совершенно спокойно произнес Фелькерзам, разглядывая «Токачихо», к которому приближался «Ослябя». Теперь два русских корабля обрушили на «самурая» град шестидюймовых снарядов.

— Вот так то, Карл Петрович, и будем совершать дальнейшие походы. Нужно выбивать у них крейсера, и без всяких генеральных баталий до поры и времени! Одного сегодня утопили, теперь осталось только восемь — еще парочку, и гоняться за нашими вспомогательными крейсерами для японцев станет крайне затруднительным занятием…

Крейсера 4-го боевого отряда контр-адмирала Уриу

— «Не ждали» — вот вам сюжет для новой картины Репина, или наброска для Верещагина — жаль, что погиб на «Петропавловске». А ведь это, Карл Петрович все, что осталось у японцев на ходу. Не думаю, что Того какой-то корабль оставил в резерве.

Фелькерзам ухмылялся, натянув «личину» — уж сильно боль донимала порой, беспощадно терзая измученное тело. И так, что застрелиться хотелось. Можно, конечно, вызвать лекаря и поставить спасительный укол морфия, но он хорошо знал в какой «овощ» превращался после дозы на «Ослябе», мало что мыслящий. А так вполне терпимо — ром воздействовал притупляющим боль средством, при этом можно нормально размышлять. Вот только действие крепчайшего алкоголя было временным, однако за последние дни Дмитрий Густавович эмпирическим путем вывел суточную дозировку — чуть меньше полулитра, разделенных на полудюжину болеутоляющих порций. Даже поспать мог раза два за сутки, по два-три часа беспокойного сна, больше похожего на дремоту.