— Позвольте, а мне? — поднял руку Сало. — Я могу подготовиться к следующему собранию, чтобы выступить?

— С какой темой? — уточнил я.

— Национальная культура.

— А конкретнее?

— Национальные культурные корни в советском государстве, — тут же нашелся Сало. — Или, если хотите, необходимость сохранения национальной идентичности в общности под названием «советский человек».

— Алексей, вы не против? — я повернулся к Котенку.

— Одобряю, — осклабился диссидент. — Теперь только оппонента найти…

— Найдем, — уверенно сказал я. — Так что готовьтесь, товарищ Сало.

Карельский активист с воодушевлением закивал.

Надо будет потом доработать правила, подумал я в этот момент. Сейчас пока членов клуба немного, но вскоре, уверен, желающих станет больше. И тогда потребуется более продвинутая оргструктура. С членскими билетами и всеми прочими атрибутами. Но главное — с правилами вступления. Например, системой рекомендаций. В общем, на подумать.

— Что ж, — я оглядел довольно переговаривающееся собрание. — Всем удачи! Да начнутся информационные игры!

* * *

Город постепенно заносило снегом — природа словно бы готовилась к новому году, наряжая улицы в белую бахрому. Внутри я радовался как мальчишка этому простому явлению. Потому что в будущем со всеми климатическими передрягами мы нередко пускали праздничный салют под дождем. И как же это контрастировало с метелями детства! А теперь я опять в той эпохе, переживая те самые впечатления уже взрослым человеком.

Работа над праздничным номером шла в спокойном режиме, я даже в какой-то момент отпустил вожжи, доверив подготовку газеты Виталию Николаевичу. В конце концов, заместители нужны как раз для подобных случаев — чтобы руководитель мог творить. И я творил, расписывая концепцию лица города, чтобы показать ее Краюхину. Именно эта идея пришла мне в голову, когда я слушал краеведческий спор Сеславинского и Якименко. В будущем, в своей уже почти позабытой прошлой жизни, я много читал о гибели русской архитектурной школы. Мол, фактически она деградировала с началом строительства массового типового жилья. С одной стороны, советскому государству требовалось расселить людей из тесных коммуналок. А с другой, города СССР постепенно утратили идентичность. Стандартные дома на стандартных улицах со стандартными названиями… Вот я и хотел вернуть Андроповску-Любгороду его «лицо», то есть уникальные, выделяющие его черты. Не разрушая при этом, конечно же, сделанное до меня. Никакого «до основанья, а затем…»

Задача трудная, но интересная. Правда, приходилось и прерываться. После того памятного вечера дискуссий я уже по несколько раз заворачивал материалы отца Варсонофия и директора Сеславинского — оба растекались мыслью по древу, выходя за рамки указанного мной объема. Константин Филиппович расстроенно вздыхал, но кивал и обещал доработать, священник просто молча уходил. Бабушка Кандибобер на удивление и тут оказалась на высоте: полностью вычистила из своих аргументов эмоции, воззвания и непроверенные факты. Сложность возникла, как и у священника с директором ДК, в плане объема. Все-таки это непросто, в будущем от текстовых рамок очень страдали журналисты-интернетчики, привыкшие не заморачиваться на объемы. Но все, как известно, достигается упражнением.

Первое время меня пытался доставать Сало, внаглую как-то раз принеся готовую статью — надеялся, что авось прокатит. Потом звонил и вежливо уточнял, не передумал ли я. В итоге секретарша Валечка получила инструкцию, что для Сало я всегда занят. В клуб пусть приходит, как и договаривались. Но публикация — только после фильтра в виде публичного выступления.

Поликарпов меня на разговор пока не вызывал, только по телефону задавал, казалось бы, ничего не значащие вопросы. Впрочем, если не считать инцидента с булыжником и новым выпуском боевого листка, ничего особенного не произошло. «Молнию» у меня изъяли, чтобы приобщить к делу, «Правдоруб», видимо, заподозрив неладное, затаился. Прямо даже придраться не к чему конторским, на мой взгляд. А Котенка, как сказал Поликарпов, стали часто видеть с троицей колумнистов — с каждым попеременно. Я улыбнулся, поняв, что был прав, когда назвал его «теневым редактором». И рассказал о своем предположении чекисту. А тот сказал, что именно так и есть — журналист в опале помогает своим подопечным. Вот все открытие мне испортил этот Евсей Анварович.

А потом наступил Новый год. С шампанским, мандаринами и обращением Горбачева по телевизору. Его я встречал вместе с Аглаей и толстым котом Васькой, но перед этим мы все-таки провели в редакции новогодний корпоратив по моему сценарию. С приглашенными звездами в лице режиссера Филиппа Владимирского с его театральной студией и рок-звезд из группы «Бой с пустотой».