– Да при чем тут Конев! Он через пару месяцев на повышение ушел. Мехлис-то к тому времени из главного редактора газеты, пусть и центрального рупора партии, пересел в кабинет начальника Главного политуправления Красной армии. Какой дурак на месте Конева стал бы артачиться в такой ситуации? Включай мозги, капитан.

– Так… А когда он разговаривал с товарищем Мехлисом?

– В октябре тысяча девятьсот тридцать седьмого.

– И вы думаете, он уже тогда планировал попасть на войну с Японией и попросил направить его в Забайкальский округ?

– А разве это не выглядит именно так?

– А мне кажется, было как раз наоборот. Это начальник ГлавПУРа подсказал зеленому лейтенанту, что в Монголии намечается заварушка. И очень вовремя, как раз времени только и осталось из Омска в Читу добраться.

– А знаешь, Михаил Григорьевич, не ошибся я в тебе. Мы почему-то эту очевидную версию и не рассматривали. Что ж, одной странностью меньше.

– Есть и другое объяснение.

– Говори.

– Я так понимаю, о том, что Япония собирается вторгнуться в Монголию, знали многие и у нас из этого секрета не делали?

– Да. Летом тридцать восьмого из ЗабВо в Монголию были передислоцированы значительные силы.

– Тогда кто мешал кому-то из наших командиров поделиться информацией со старым приятелем, совершенно случайно преподающим в Омском военном училище? А тот в свою очередь передал информацию перспективному выпускнику.

– Верно, могло быть и так. Но войны, если ты помнишь, в тридцать восьмом не случилось. Не знаю, как бы он воевал, попади из училища сразу в бой, наверное, хорошо. За год Самойлов успел сбить вполне боеспособное подразделение. Изучил театр предстоящих военных действий, не поленился даже на японской территории побывать. Наработал кое-какие тактические приемы. Ну и личный состав очень сильно подтянул. Вообще, это отличительная особенность майора – гонять подчиненных до седьмого пота. В итоге на фоне остальных частей 57-го ОК рота выделялась довольно сильно, особенно на первоначальном этапе. Выучка и дисциплина как красноармейцев, так и командиров у Фекленко, сменившего Конева, была, откровенно говоря, слабая. Еще один характерный момент: пока командовал Фекленко, Самойлов гонял своих подчиненных, но с инициативами не лез. А вот когда приехал Жуков, то оказалось, майор, тогда еще лейтенант, просто фонтанирует идеями. Никогда не угадаешь, с кем, не считая Жукова и своих замов, Самойлов больше всего общался.

– Штерн?

– Смушкевич.

– Тот самый? Заместитель Мерецкова по авиации?

– Точно. Сейчас пробивает идею, что в звене должно быть не три, а два истребителя. Летать парами он начал как раз в небе Халхин-Гола. И знаешь, что самое интересное?

– Слушаю, Павел Михайлович.

– Кое-кто из тех, кто воевал с генерал-лейтенантом Смушкевичем в Монголии, говорят, что идея эта лейтенанта Самойлова.

– Да ну. Не может быть.

– А что, может, ему Лев Захарыч подсказал? – подколол капитана Фитин.

– Пока у меня нет мнения по этому вопросу.

– Хорошо. Для иллюстрации действий роты приведу еще два самых ярких примера, и пойдем дальше. Вы там, в своем генерал-губернаторстве, вообще что знаете о боях с японцами?

– Признаться, крайне мало, Павел Михайлович.

– Значит, о разгроме у горы Баин-Цаган не слышал?

– Что-то смутно знакомое. Может, в газете читал.

– Возможно. В двух словах – наши подловили японцев, переправившихся в ночь на четвертое июля на наш берег, и как следует им всыпали. В газетах не сообщалось, что накануне из рейда вернулась группа Самойлова и притащила языка, который и рассказал о намечающемся рейде. У Жукова было меньше суток, чтобы организовать достойную встречу, но он справился. Мы потеряли более пятидесяти танков сгоревшими и примерно столько же поврежденными, но заставили япошек, бросая все, что можно и нельзя, удирать вплавь на свою территорию. Одних утонувших тогда более тысячи выловили. А всего безвозвратные потери японцев оцениваются примерно в десять тысяч.

– Серьезно.

– Да, более чем. А самый цимес знаешь в чем?! Бойцы Самойлова смогли подловить японцев потому, что были переодеты в монголок, пасущих яков. А потом взяли сопровождение японского офицера, проводившего рекогносцировку, в ножи. Профессионализм, наглость, удача – даже не знаю, что тогда им помогло. Мы тоже там сотнями вылавливали японских агентов, переодетых мирными пастухами, но им до ухищрений майора было ой как далеко. Начиная с первых чисел августа, по данным радиоразведки, японцы предпринимали большие усилия для обеспечения порядка у себя в тылу. И привлекали для этого значительные силы. Разумеется, там действовала не только рота глубинной разведки. Было создано несколько аналогичных групп из пограничников Кяхтинского погранотряда и бойцов Отдельного батальона войск НКВД. Но разведчиков Самойлова японцы оценили особо, что, впрочем, не удивительно. Со снабжением там и у них, и у нас напряженно было, а ребята, можно сказать, работали на совесть, с огоньком.

– Представляю, – улыбнулся капитан, хлопнув себя ладонью по бедру.