– Нет у меня времени спорить, да и желания нет. Расскажу. А там сами, как знаете. Был у меня в роте разведчик Иван Выргыргылелеев. Надо же, выговорил. Чукча по национальности. Хороший боец, злой, агрессивный, цивилизацией почти не испорченный. От жары, правда, больше остальных страдал. Вот как-то в самом обычном рейде, уже на обратном пути, наша группа лоб в лоб столкнулась с японскими разведчиками. Выр первым шел, пистолет всегда под рукой. Не наш ТТ, а взятый с бою японский уродец «Намбу». Конечно, пистолет был где нужно смазан, где можно вычищен. Попробовал бы у меня кто-нибудь личное оружие не в идеальном состоянии держать. Но вот последнее, что боец Выргыргылелеев помнит об этом бое: навел ствол на японца – и осечка. Дальше со слов командира группы рассказываю. Первому японцу Выр воткнул ствол пистолета в глаз, благо конструкция с трудом, но позволяет. Во втором оставил отцов нож с рукоятью из моржовой кости. А вот третьему… третьему горло перегрыз до позвоночника. И это я вам не байки травлю, то же самое в наградном листе на орден Красной Звезды написано. Иван ничего этого сам не помнил. Психика такая штука, оберегает нас от нас самих, м-да. Как вернулся в часть да водкой отпоили, рассказал, проклятье на их семье: кто человечину попробует, тот последний мужчина в роду. Просился домой ехать, у шамана совет спрашивать. Отпустить его, сами понимаете, я сразу не мог, так что дослужил Выр нормально, молодое пополнение гонял и в хвост и в гриву. Но на боевые уже не ходил. Сломался. Только рассказываю я вам не про рядового красноармейца Выргыргылелеева. Рассказываю я вам о сломанном бойке японского пистолета. Разобрали его, естественно, потом, посмотрели. Может, японцы удивились, лицо чукчи увидев, может быть, по другой причине промедлили. Не знаю. Если б не Выр, без убитых и раненых не обошлось бы, а в худшем случае осталась бы группа там, все пять человек.

Обиделись на меня вот ваши стахановцы, попрекнул их грязной, неряшливой одеждой. Я, товарищи, ни разу не авиаконструктор, даже не инженер. Образование у меня – училище военное. Но вот сдается мне, что самолет все же посложнее пистолета будет, узлов и агрегатов, которые могут сломаться, там гораздо больше. Может быть, я ошибаюсь, но перед глазами такая картина стоит. Волос человеческий или ниточка тонюсенькая шерстяная от свитера в топливной системе истребителя затерялись. Вы ведь И-16 разрабатывали? Вот, значит, в нем. Гоняет ее топливо по трубам туда-сюда. Разные люди истребитель обслуживают, и условия на аэродромах разные, и погода. Потихоньку там же водяной пар скапливается. И вот зима, ночь, холодный ангар. И волос этот что делает? Правильно. Становится точкой кристаллизации, и вот уже в топливной системе затаился кристалл льда. Днем, разумеется, боевая задача – перехватить бомбардировщики противника. Взлетели, встали на курс перехвата. Догоняют, цель все ближе и ближе. Летчик выжимает из мотора все и еще немного, на лбу испарина, пальцы нервно сжимают баранку, еще чуть-чуть, еще совсем капелюшечка – и можно вдавить гашетку. Послать во врага четыре струи яростного металла калибра 7,62 миллиметра. Спустить с небес на землю несущую смерть машину… Но! Мотор чихает раз, другой… и вдруг тишина. Только все тише слышен гул моторов удаляющегося по направлению к русским городам немецкого бомбардировщика «Хенкель-111», несущего две тонны бомб. Так что, товарищи, сами думайте, в тылу вы или все-таки на фронте. Важно иметь чистый, опрятный вид или ерунда это и блажь. Ну и вообще, что вам важнее: план тут или брак там. Но это я, конечно, уже к руководству обращаюсь.

– Яков Владимирович, я же не против качества и порядка, но вы знаете, что они придумали?!

– А может, правильно придумали, Вениамин Иванович! – не стал молчать Ильюшин.

– Товарищи! По порядку, прошу вас. Что они придумали, товарищ Журавлев?

– Собрали группу активистов и все самолеты по новой проверяют, записывают недостатки и требуют на заводе их устранить.

– Так. И что в этом плохого?

– Так план же горит!

– Я что-то не понимаю, а как вы собрались самолеты с недоделками в авиационные части передавать?

– Как и раньше, с гарантийным письмом. Все дефекты наши рабочие приедут и устранят прямо на месте.

– То есть по документам завод самолет выпустил, в части по документам он стоит на боевом дежурстве. А по факту он летать не может?

– Ну почему не может? Может.

– Летать может. А воевать в полную силу? Ясно, товарищи, я, как начальник ВВС Киевского округа, этот вопрос решить не могу. Но я выскажу свои соображения начальнику Генштаба и товарищу Локтионову.

– Тогда заводу нужно снижать план!

– Вениамин Иванович, вы же понимаете, не я решаю такие вопросы. А вы, значит, Сергей Владимирович, хотите, чтобы этот капитан и дальше гайки на заводе закручивал?

– Нет! Производство – это компетенция Вениамина Ивановича. Мне Виктор нужен для другого. Уникальный человек, интуит. Имеет самые общие познания и в аэродинамике, и в сопромате, не летчик, заметьте. Вы знаете, Яков Владимирович, он, как только увидел полуразобранный БШ-2^[54], так он, готов поклясться, как будто бы его узнал. «О, штурмовик!» Вообще без какого-либо авиационного или технического образования человек, а просвещает нас по тактике применения нашего будущего самолета. И вы знаете, Яков Владимирович, не очень-то и поспоришь. Вот, например, зачем вам потолок четыре с половиной тысячи метров, спрашивает, от истребителей все равно не уйдете, а от зениток лучше на бреющем, после штурмовки-то. Или предлагает к бронеспинке дополнительно бронекозырек сзади приделать, утверждает, стрелять по штурмовику будут сверху сзади.

– Тут он скорее всего прав, Сергей Владимирович.