– Большой и толстый! – майор рубанул ладонью по локтевому сгибу левой руки. – Дивизия дислоцируется на юге Хабаровского края. Наверное, поэтому господа командиры решили, а зачем его искать, сам с попутками вернется. Несколько дней назад, случайно, во время учебного полета, недалеко от населенного пункта Федось-евка был обнаружен самолет Кошляка. Так вот, он восемь дней ждал, когда его найдут, и письма писал. Я как вживую вижу этого продрогшего молоденького лейтенантика, сидящего в кабине. Сначала каждую минуту в даль вглядывался, не показались ли черные точки поисковой партии на горизонте, не пролетел ли в небе самолет его дивизии. Потом все реже и реже по сторонам смотреть стал, скукожился, чтоб тепло сохранить, каким-то куском брезента укрылся. На восьмой день письма родным написал, попрощался^[64]. А на девятый день не погиб, как летчик-истребитель, защищая родину, а сдох, как никому не нужная шелудивая собака, от голода и холода! И так мне хочется в морду вам дать, товарищ генерал-лейтенант, дважды Герой Советского Союза.

– Я об этом случае ничего не знаю. Я разберусь, и виновные будут наказаны самым строгим образом.

– А то, что каждый год мы теряем более пятисот самолетов только в авариях, ты тоже не знаешь?! Две авиадивизии просто так коту под хвост! Может быть, для повышения обороноспособности нам лучше десяток хенералов к стенке поставить?

– Это не от меня зависит.

– А от кого? От пехотного майора?

– Я сказал, что я разберусь!

– Так это только половина сказки. Комиссия не армейская, так что на этот раз все дойдет до ЦК. Кто сядет, кого снимут, не мне решать, но, думаю, за пределы Западного округа репрессии не выйдут. Только это еще будут цветочки.

– Выйдут! Я лично прослежу, чтобы всех причастных к смерти этого младшего лейтенанта наказали. И постараюсь выяснить, почему я ничего об этом инциденте не знаю, а начальник сержантской школы знает.

– Ну, это просто, есть у меня на восемьдесят третьем авиаремонтном заводе хороший знакомый. Вот он и поделился информацией.

«Или в наркомате внутренних дел, – подумал Самойлов, – но зачем тебе это знать, товарищ генерал».

– Ясно. Почему цветочки, майор?

– А ягодки будут, когда снег сойдет и взлетные полосы начнут просыхать.

– Объясни!

– Неужели не понятно? Всю зиму самолеты, считай, не летали. На лыжах, сам знаешь, запретили^[65], а расчистить полосу многие не смогли или не захотели. В частях по двадцать процентов летчиков, которые вообще не летали на боевых самолетах. А сколько тех, кто летал по разу-два, а сколько осенью последний раз в небо поднималось? А тот же генерал Черных начнет план гнать, сокращая время и на обслуживание самолетов, и на подготовку молодняка. Или не так будет, товарищ генерал-лейтенант авиации?

– Может, и так. И что? Говори уже, – с примирительными нотками в голосе спросил Яков.

Зная систему гораздо лучше майора, да еще изнутри, Смушкевич вдруг ясно осознал, что так все и будет. Стремясь наверстать упущенное зимой время, все, от командующих корпусами до рядовых комэсков, будут торопиться и допускать ошибки. А это неизбежно приведет к всплеску аварий.

– А что говорить? В конце апреля, самое позднее в начале мая, у кого-то не выдержит терпение. Думаю, кто-то из ЦК, возможно, Шахурин или Каганович, скажут: «Да что такое?! Мы строим-строим, а они ломают-ломают». И папочку, что вы, Яков Владимирович, сейчас в руках держите, снова откроют. Только в этот раз, готов на ящик коньяка спорить, снимут Рычагова, тебя, Штерна и наиболее «отличившихся» командующих ВВС округов.

– Отличившихся?

– Ну в кавычках же! Аварий в округе будет значительно больше среднего, или крупная катастрофа случится, или еще какое ЧП. Вот снимут, значит, и будут думать, что с вами делать: просто из армии турнуть или срок дать.

– И мне, значит, срок светит? Я правильно понимаю?

– С этого момента, Яков Владимирович, вам придется поверить мне на слово, ибо ни я не смогу доказать свои слова, ни вы как-то их опровергнуть.

– Война, значит?

– Война.

– Упертый ты, Виктор.

– Почему упертый? Последовательный. Да, сейчас кажется, что вся Европа и часть Африки в огне. Но с югославами и греками к лету немцы разберутся. В Африке логистика вообще не позволяет крупные силы иметь. Мышиная возня, судьба колоний всегда в Европе решается. Сейчас у Англии вроде бы пятнадцать линкоров, пятнадцать тяжелых крейсеров и, кажется, пять или шесть авианосцев, плюс Америка за спиной. У Германии три линкора, один почти достроен, шесть тяжелых крейсеров. Авианосцев нет вообще. Я повторял и повторяю: пока флот немцев хотя бы не сравнится с британским, все планы нападения на Англию – фикция. Но доказать я ничего не могу, сам понимаешь.

– Хорошо, допустим, война.

– Тогда выходит следующее. Вы под следствием, а руководство страны осознает, что война будет в этом году, что она практически на пороге. И смотрит, как ВВС РККА подготовлена, уже совсем другими глазами. Взаимодействие с ПВО отвратительное. Связь с ВНОСами отвратительная. Радиофикация авиации практически отсутствует. То есть цельной структуры противовоздушной обороны страны просто нет. Есть отдельные авиационные соединения с весьма посредственной эффективностью.

– Так уж и посредственной?

– Яков, глаза открой! И-15 уже сыплются от старости, МиГи не освоены. Налет у пилотов просто курам на смех. А сколько брака с заводов в войска идет! Нет, товарищ генерал-лейтенант, это я еще сильно завысил оценку, назвав эффективность посредственной. В общем, совершенно справедливо всю верхушку ВВС ЦК захочет поставить к стенке.