Вадим медленно приходил в себя, он даже предположить не мог, что приходить в себя будет так тяжело. Просто невыносимо. Едва очнувшись, он сразу же почувствовал боль во всём теле. Каждый сантиметр его кожи саднил от боли и напоминал о себе.

Многочисленные царапины, глубокие порезы, рваные клоки кожи, содранные с мяса живьём, все они стремились обратить на себя внимание владельца тела. Вадим верил им и не спорил с ними, кровь, что сочилась из этих ран, успела уже впитаться в рубаху и портки и даже засохнуть, намертво связав их между собою.

Вернувшееся сознание никак не могло поверить, что он остался жив. Между тем боль от ран открыто сигнализировала ему об этом. У зомби раны не болят, да и не ощущают они ничего, кроме голода. Они не чувствуют, а он чувствовал. Странное состояние охватило Вадима, он уже считал себя мертвецом, но оказалось, что его время ещё не пришло.

Судорожным усилием он попытался встать и не смог. Резкая боль пронзила всё тело, с губ сорвался сдавленный стон. «Всё же, я живой», — подумал он. Как странно ощущать себя живым среди мёртвых, но почему? Почему он остался в живых? Резко зачесалось левое плечо, со щербинкой от прививки против оспы. Да, ответа он на это не получил.

— Слава Господу нашему, очнулся!

— Вадим! — прорыдал коротко девчачий голос и на его грудь бухнулась маленькая растрёпанная голова Агафьи.

Вадим не реагировал, что-то смутное вертелось у него в голове: какой-то замок, лаборатория. Но каким боком она касалась его, он не понимал. Смутные, непонятные видения бродили в голове мысленным туманом, заставляя мозг страдать от непонимания. Он будто бы знал ответ на этот вопрос, но никак не мог ухватить кончик мысленного хвоста, всё время от него ускользающий. Что-то постоянно мешало. В итоге, к физической боли присоединилась ещё и ментальная, что отвлекло его немного от телесных страданий.

— Вот же, твою мать! Чтоб вы все сдохли, грёбанные зомбаки и прочая дрянь, чтоб вы… — и Вадим, поперхнувшись матом, глухо закашлялся, согнувшись и захлёбываясь сухим кашлем. Откашлявшись, он бессильно откинул голову обратно на пол и затих.

— Как ты себя чувствуешь? — спросила его Маруся, спихнув Агашу с его груди.

— Где я?

— Ты спас нас, и мы забежали в баню, и потерял сознание. Мы думали, что ты мёртв! И нас ожидает таже судьба.

— Жив я, как видите, жив, что с детьми и Агашей?

— С нами всё в порядке, дети живы. Мы с Агашей тоже спаслись благодаря тебе. Нас не покусали и не ранили, но есть нечего, одна только вода в деревянной кадушке.

— Вода — это хорошо, — закрыл глаза Вадим.

Лежать на полу было неудобно и очень твёрдо. Земляной пол кое-где оказался накрыт тонким слоем жердей, ведь лесопилок тут ещё не знали. Жерди обтёсаны топором и ошкурены пятками бесчисленных посетителей древней баньки. Лежать на них было не только жёстко, но и холодно. Раны болели, однако лежащее в неудобной позе тело изрядно закоченело и никак не желало разгибаться.

Вадим, не выдержав боли, застонал. Его тихие, полные мучительной боли крики никто не смог облегчить. Маруся и Агаша, как могли смачивали и очищали его раны, но вода, это не лекарства и болеть меньше у него от этого не стало. Сидевший на бане ворон внезапно насторожился, склонив голову к плечу. Встрепенувшись, он сложил крылья и заскакал в сторону трубы, в которую и сунул свой длинный и прочный клюв.

Повертев головой, ворон навострил слух. Расположенные чуть позади глаза и скрытые длинными перьями слуховые отверстия чутко пытались уловить странные звуки из трубы, что отдалённо походили на человеческую речь. Ворон покрутил головой, но звуки больше не повторялись, а слышалось только шуршание и кряхтение.

Это уже не интересовало ворона и, подпрыгнув, он соскочил с крыши и, громко хлопая крыльями, полетел в сторону леса. Его ждали новые дела и новые заботы. Сделав красивый пируэт, ворон быстро скрылся среди верхушек высоких деревьев. Ещё пару мгновений его было ещё слышно, но потом исчез и звук, окончательно растворившись в шуме старого леса.

Вадим в это время совершил вторую попытку подняться, которая всё же увенчалась успехом. Кряхтя, стеная, матерясь и отдуваясь, он смог встать и, с трудом сделав пару шагов, опустился на тонкую скамью. В бане было темно, как говорят: «хоть глаз выколи» или как у негра, ну, вы сами знаете где.

Существовал, правда, способ определить день сейчас или ночь, но у Вадима не было на то сил, а женщины не знали. Пока он ощупывал себя, кто-то тихо бухнул в дверь, потом ещё и ещё, и заколотил совсем уже основательно. Это подвигло Вадима на новые телодвижения, и он, мысленно чертыхаясь, доковылял до очага, чтобы попытаться заглянуть в него.

После того как он сковырнул из печи остатки не прогоревших дров и разгрёб угли, он всё же смог пролезть вперёд и увидеть сквозь дымоход небо. Точнее маленький, светлый кружок, серое пятно, ограниченное шириной трубы.