Она всё крутилась вокруг молодого парня, пытая его вопросами, а чумазые дети молча слушали, тихо посапывая и поблескивая любопытными глазёнками. Младшие сосали пальцы, сладко причмокивая, а старшие грели уши, понимая и не понимая взрослые разгворы. Девки, одетые в рваньё, трясли куцыми косичками, а пацаны внимательно вертели кудлатыми головёнками. Тут же вертелась и Агафья, всем видом показывая причастность к происходящему и осведомленность.

Смазав и почистив клыч, Вадим убрал его в ножны и приступил к пистолю. В комнате повисло благоговейное молчание. Самый старший из детей, мальчик с труднопроизносимым именем, тихо подошёл к столу и робко спросил.

— А чаво это?

— Пистоль это, огнестрел, стреляет пулями. Вот курки, вот кремнёвый замок. Нажимаем на крючок, он спускает курок, курок бьёт по кремню, а тот сыплет искрами, вот полка для пороха розжига. Он горит и поджигает основной заряд. Тут пыж закупоривает и не даёт сгоревшим газам просочиться мимо. Газы толкают пулю, пуля летит и убивает, ну или ранит. Понял? — ответил Вадим, радуясьвозможности блеснуть своими познаниями. Да всё не впрок.

Мальчонка отрицательно покачал кудлатой головой и убежал. Вадим усмехнулся. Он бы тоже на его месте не понял, но запомнил на всю жизнь. Как знать, может быть и вырастит из этого мальчугана будущий Кулибин, если выживет. От этой мысли Вадим нахмурился, припомнив все прошедшие события. Ну, что тут скажешь?

Смазав пистоль и ещё раз проверив работу кремнёвого замка и курков, Вадим всё уложил рядом с топчаном и, завершив вечер сытным ужином, лёг отдыхать. Сначала не спалось, а потом, когда он уже почти заснул, началось…

— Ратуйте, люди, ратуйте! — послышались крики со всех сторон от дома. Поначалу тихая, ночь внезапно разорвалась громкими звуками беды и ненависти. Сначала робко и неспешно, а потом всё быстрее и сильнее стал бить набат, тут же подхваченный колокольнями окрестных церквей. Вскоре над всем Козельском поплыл медный перезвон церковных колоколов. На город надвигалась беда.

Вадим буквально скатился с топчана. Ошарашенно вертя головой во все стороны, он с тревогой посмотрел в единственное круглое окно. За слюдяным щитом виднелись горящие факелы и силуэты бегающих в разные стороны людей.

— Ратуйте! Ратуйте! Ратуйте! — неслось со всех сторон. Прямо Рататуй сплошной. Вадим ещё не привык к этому слову, и оно билось в его сознание образом крысы из мультфильма.

Судорожно натягивая портки, он лихорадочно соображал, кто бы это мог быть. В голове варьировались десятки вариантов: от мертвяков до инопланетян. Маруся тревожно металась по избе, дети в голос выли, старшие рыдали, младшие им вторили. Царил бардак.

Положение осложнялось ещё тем, что дом находился за городской стеной, в посаде, и значит, кроме доблести его защитников перед врагами не существовало больше никаких преград.

Натянув портки, Вадим подпоясался саблей и схватил пистоль. Не глядя на детей и хозяйку, он стал на ощупь насыпать порох на полку. В темноте забить заряд и пулю в ствол пистоля с первого раза не получилось. Заплечный мешок и боевой кистень остались лежать у топчана, пока он, прижавшись носом к слюдяному окну, всматривался во двор. За окном метались лишь световые пятна. Это редкие человеческие фигуры бегали с факелами, а вслед за ними бежали другие. Только кто это, разобрать оказалось невозможно.

Хозяйка зажгла свечу и со страхом смотрела на действия молчаливого Вадима. А тот продолжал готовиться к бою, получалось пока плохо. Руки дрожали, порох просыпался на землю, сабля не желала выходить из ножен.

В это время в дверь громко забухали чем-то тяжёлым. Маленький палисадник затрещал под тяжестью грузных тел. Раздался чей-то пронзительный крик, быстро утонувший в мешанине разных звуков. А в дверь ещё более настойчиво замолотили кулаком, а может и не кулаком, а лапой.

Дети перестали плакать, сжавшись в пёстрый комок тел, голов, рук, и ног, они приникли к матери и, обхватив её руками, печально замерли. Агафья растерянно стояла рядом. Вадим мельком взглянул на них, и его сердце защемила тоска. Блестели в неровном свете свечи испуганные глазёнки детей. Маруся потеряно смотрела вперёд, ни на что уже не надеясь и мысленно распрощавшись с собственной жизнью.

— Агафья, — крикнул Вадим, — наведи порядок, возьми из мешка кинжал и готовься к бою.

Странно, но его звонкий, почти уверенный голос заставил вскочить со своего места Агафью и схватиться за кинжал. Пища своим ещё детским голосочком, она принялась командовать остальными, быстро войдя во вкус.

А перед глазами Вадима резко возник образ матери, такой близкий, родной и любимый. Вспомнилась бабушка, мать отца, её доброе лицо, изрезанное густыми морщинами. Заботливые и любящие руки, всегда поддерживающие в трудный час. Готовые вытирать и его слёзы, и его сопли. Вадим отвернулся, не в силах сдержать слёз отчаянья. Он не понимал, что происходит, точнее, не понимал, как такое смогло произойти. Город был защищён со всех сторон засеками, там стояли вооружённые люди, но…