— Угу. То сражается ещё кто-то с мертвяками, и дома сами по себе не горят. Да недолго это продолжаться будет. Задавят мертвяки числом храбреца. Да и странно, что он к воротам не выходит.

— Так, батюшка, далеко оттуда. Пока пройдёт он вдоль посада, всех мертвяков соберёт. А они же у ворот всё время ходят, но близко не подходят, словно понимают, что тут их упокоить могут.

— А ты-то откуда, Наталья, про то знаешь?

— Так я же, почитай, кажный день на стенах появляюсь и смотрю по сторонам. А за ночь всё, что было, мне стражники пересказывают. И где, и как, и когда. А я всё запоминаю и думаю, почему и отчего так случается.

«Вот же умная девка», — про себя подумал воевода, а вслух сказал.

— Ты чего ещё удумала, дщерь моя? Ты ещё ночью ходила на стены? Не ровен час, слетишь с них и поминай, как звали. А то и обратишься в безобразину мёртвую. А? Каково тогда тебе будет?

Наталью передёрнуло от осознания такой перспективы. Нет, она видела, что мертвяки бывают и в детском обличье, и в женском, но на себя их участь как-то не примеряла. Её психика обходила стороной подобные возможности, оберегая свою хозяйку от понимания того, что беда может коснуться каждого, невзирая на положение и богатство.

— Я не думала об этом, папенька.

— Так подумать уже пора. Чай ты, дочь моя, не ребёнок уже, а девица на выданье, да краше тебя и во всём мире не сыскать. А дурью всё маешься. Жениха тебе надобно смелого, да умного, да шоб знатный был. Но время сейчас такое, не до свадеб. А то глядишь, повенчаешься с кем, а он возьми, да и умри через месяц, и хорошо, если в бою, а если так вот, от зубов мертвяка. И душу не Богу отдашь, а дьяволу, и весь род свой проклянёшь мерзостью подобной. Думать надо, Наталья, да беречься от участи подобной. А ты всё сказками, да лыцарями живёшь. Зря я тебе учителя иноземного приставил. Плохому он тебя токмо научил. Ну, да это моя блажь, я за неё и отвечу. А сейчас ступай в свою светлицу, да думай о моих словах.

Девушка блеснула в негодовании фиалковыми глазами и мгновенно успокоилась.

— Ну, папенька, зачем ты гонишь меня? Мне приятно быть возле тебя и слушать. Расскажи хоть что-нибудь. Мне же интересно, да и помогут мне слова твои. А то, не ровен час, нападут на нас под покровом ночи, так я может быть и жизнь свою спасу благодаря им.

— Ладно, дочь моя. Дай отцу поисти, а потом и сказ мой услышишь.

Наталья послушно замолчала и стала смотреть, как отец насыщается едой. Иван Никитич не торопился, спокойно вкушая сытный ужин. Позволил он себе и хмельное. Больно день оказался тяжёл, а каков будет следующий, то ему и неведомо. Наконец, он насытился и, отодвинув от себя тарелки и кружки, откинулся на спинку стула.

— Ну, спрашивай, дочь моя, что ты хотела узнать?

Девушка уже давно приготовила кучу вопросов, но опасалась, что отец на них не ответит. Скорее всего, он выслушает два и всё. И поэтому мучительно искала наиболее подходящий и наиболее ёмкий.

— Папенька, а когда мы мертвяков с посада выгоним и много ли их там?

Иван Никитич невольно крякнул. Дочь выбрала самый сложный вопрос и задала его.

— Много мертвяков, больше сотни. А когда выгоним, на то ответ я дать не могу. Обождать сперва надо. Пусть они походют ещё, може сами сдохнут, може кто порубает. У меня воинов полтысячи, ежели их всех пустить биться, назад многие не возвратятся. А бабы не скоро ещё новых нарожают, да их ещё вырастить нужно, да воспитать, да обучить воинской премудрости. На то время нужно, да воля, да деньги царские. А у нас ни государства сейчас нет, ни царства. Воинов беречь надо, в бой их завсегда успеешь послать, а вот найти и на свою сторону переманить — не завсегда.

— Но, батюшка, ежели сотня наших воинов выйдет, неужели они не смогут зарубить сотню мертвяков?

— Могут, а ежели там не сотня, а ежели они ещё в лесу есть? А так, может и специально кто их подослал к нам, да ждёт своего часа, когда мы ослабнем? А? Кто ответ за то нести будет перед Господом и Козельском? Про всё воевода думать должен, на то он и воевода. Мне Козельск для справы даден. Потеряю его, более ничего мы не получим и по миру пойдём. А ты, Наталья, за простого холопа замуж выйдешь или поместного дворянина, у которого из вещей токмо сабля, да дырявые сапоги за душой. Поняла? Девка ты дурная! Ну-ка марш отсюда к себе, и чтобы не видел я до завтрашнего утра тебя больше.

Наталья поняла, что запахло жареным и, взмахнув на бегу толстой, с руку толщиной, косой, убежала прочь. Отец вздохнул и, осушив ещё одну чашку вина заморского, отправился отдыхать.

Добежав до светлицы, Наталья уставилась на себя в зеркало. Рассмотрев отражение со всех сторон, она вылезла в окно и взглянула в сторону посада. Вечерело. В воздухе появились многочисленные комары и стали противно и нудно пищать, предупреждая, что готовы укусить и напиться горячей девичьей кровушки. Да только не они сейчас страшны, другая напасть есть, да пострашнее их.