Рядом свистнула стрела, и мастеровой с пикой схватился за торчащее в груди древко. Я сплюнул попавшую в рот кровь и бросился к краю площади. Прыжок на коновязь и уже оттуда на крышу дома. Отряд лучников лишь успел закричать, да один их них вскинуть на меня испуганные глаза, когда в стороны полетели отрубленные головы и конечности.

— Н-н-на, с-сука… — сорвалось с языка, когда удар развалил грудь бездоспешному лучнику до позвоночника.

Окинув крыши взглядом, разбежался и перепрыгнул к следующему отряду смертников. А потом и на другую крышу, уничтожая стрелков. Продолжали бить стрелами из окон, но тут я уже ничего сделать не могу. Слишком замедлит всю битву, если начну за ними гоняться в домах. Вырезав ещё один большой отряд, с радостью увидел, как остальные стрелки стали уходить с крыш.

Прыжок, и я оказался на площади, где три десятка спешенных кавалеристов и стражников сколотили строй, наступая на толпу. Рывок вперёд, оставляя глефу в теле одного из бойцов, и, изворачиваясь мимо копий, вломиться в строй. Кажется, немного зацепили ногу. Но ходить могу, так что пофиг.

Убить ударом кулака в лицо, ребром ладони в шею, с удовольствием услышав хруст. Локоть в шлем следующего. Удар ногой в колено. Выхватить у орущего тела топор, вбить ему в голову, оставив там. Сломать шею ударом латной перчатки. Стало свободнее. Пропустить мимо удар полуторным мечом. Проломить череп, выхватывая из руки трупа оружие.

И рубить, рубить бошки, руки, ноги! Меч высекает искры, трещит, в итоге, лопается. Забрать у трупа саблю. Несколько ударов, сменить на другую. Вокруг стало совсем свободно. С края площади пробивался очередной отряд всадников. Свежие совсем, скачут во весь опор.

Подхватив глефу, бросился им навстречу. Проскочив под ударом копий, вспорол шею лошади, начав метаться между животными. Увидел на подходе ещё отряд стражи. Всадники бросились врассыпную, потеряв два десятка лошадей и несколько бойцов.

Рубящий удар, и древко в моих руках ломается, не выдержав нагрузок. Отряд стражи близко, стал теснить меня щитами и копьями, а за спиной только место казни. Зло прищурившись, рубанул остатками глефы, срубая кол. И, взяв в руки длинную толстую деревяшку, начал бить, как дубиной, круша черепа и кости.

Бревна надолго не хватило, и, вбив острый конец кола в чей-то раскрытый в крике рот, подхватил меч. Парировал укол мне в ноги, принял другой на кирасу, сдвинулся в сторону, отрубая попутно голову. Несколько сильных ударов, и в руке остался обломок меча.

Удары кулаками и ногами позволили выхватить у трупа крепкую, ухватистую булаву. Отбив очередной выпад сабли, снёс голову врагу и подхватил во вторую руку щит. Удобно. Приятно. Как я забыл о такой возможности? Всё начало восприниматься фрагментарно, зрение выхватывало лишь блестящие фигуры возле меня.

Принять удар на щит. Упустив булаву, снять шлем, из-под которого брызнула кровь. Повторить. Случайно поднятый в сторону взгляд, выхватил картинку, как из окна выкидывают лучника, которого, тут же, горожане поднимают на вилы.

Принять удар на щит. Боль стеганула руку, и только тогда я обратил внимание на то, что от щита остались обломки.

Заблокировав булавой меч, увидел, как измочаленная деревяшка распадается на части. Шаг вперёд, кулак убивает врага на месте, а его двуручный меч оказывается в руках. Удары по ногам, шеям, принимая ответку на измятую кирасу.

Казалось, что это может длиться бесконечно. Враги шли и шли на меня, а я рубил, резал, колол. Пока, в какой-то момент, не осознал, что тупо бью очередного врага мечом, не в силах проломить его защиту. Скорости и силы никакой не осталось. Но это уже и не потребовалось — со спины врага огрели дубиной, и он рухнул на землю.

Я же замер, опёршись о меч, пытаясь прийти в себя и понять, что происходит вокруг. Вся площадь завалена телами, стояли стоны раненых, ходили толпы мужиков, добивающих аристократов и по мере возможности пытающихся помочь обычным людям. Или добивая и их, если раны совсем страшные.

Прямо сейчас в меня никто не стрелял, не рубил и не колол. Наоборот, местные обходили стороной, стараясь не приближаться ближе, чем на десяток шагов. Оглянувшись вокруг, сделал несколько шагов и присел на ступеньки помоста для казни.

На месте кола красовался ровный срез, а вокруг валялось десяток тел изломанных попаданиями тяжёлой деревяшки. Я зло усмехнулся. Орудие казни стало орудием возмездия.

— Карма, суки, — хрипло хохотнул я,

Площадь вокруг шумела, но, кажется, беспорядки охватили весь город. Судя по начавшему подниматься дыму на севере, что-то, всё же, подожгли. Хотя, какие беспорядки? Резня это! Не сомневаюсь, что к ночи в городе вырежут всех благородных, кто не успеет убежать. Что будет сложно, с учётом такой дикой ненависти, что испытывают тут к местным аристократам.

Болело в груди. Положив руки на лежавший на коленях побитый двуручник, стал глубоко дышать, стараясь успокоить пульс. Скверны в теле мало, могу и не выжить, если сейчас возникнут проблемы с сердцем.