– Я ему не нравлюсь, – пожаловалась Женька Аасору, закашлялась и вдруг тихо засмеялась. – Это, наверное, хорошо. Одни неприятности от этих мужчин!

– Она сказала правду, – заговорил один из пожилых воинов. – Здесь и правда кто-то был. Карын сражался. И следы… духи мертвых следов не оставляют, верно?

– В Тойроге возможно все, – не согласился Аасор. – Я думаю, нужно созывать Большой совет. Самое время, да, Ирган?

Ирган испуганно кивнул. Второй сын хана никогда не отличался великим умом и сейчас совершенно не знал, что ему делать. Большой совет – это именно то, что сейчас нужно, чтобы ему самому не пришлось судорожно придумывать, что сказать и что сделать с этой непонятной женщиной, такой маленькой и хрупкой. Неужели она сумела убить сильного и ловкого Карына? Нет, он никак не мог в это поверить. Пусть лучше ее судят старейшины.

Большой совет собирается очень редко и только по крайне важным вопросам. Таким, как, например, военные союзы. Или – смещение хана. За все время ханства Тавегея его собирали раза четыре, не больше.

Шатер всех участников не вмещает, поэтому кохтэ разместились вокруг круглого каменного очага в центре стана. Здесь пять тысячников и все сотники. Старцы и почтенные отцы славных сыновей. Несколько женщин – те, у кого больше десятка детей. Эймира тоже имела голос в Большом совете, и Ирган, и Аасор, и отец Охтыра, и еще многие другие – те, кого Женька узнавала в лицо.

Место хана пусто: Ирган так и не посмел туда сесть, а Эймира неожиданно для всех опустилась на циновку рядом с Дженной. Женька почти спокойна, ее охватило какое-то оцепенение. Только думает, что уж она-то точно не побоялась бы сесть на место хана. В конце концов, у нее есть свой народ, и Карын пал от ее руки.

– Смерть в Тойроге – всегда воля предков, – торжественно начинает Аасор. – Кто посмеет ее оспорить? С начала времен эти камни служили испытанием для воинов…

Он говорит еще долго, вспоминая едва ли не сотню великих предков кохтэ, которые все как один проходили свой Круг испытания, а потом совершали немыслимые подвиги. Те члены совета, что в возрасте, слушают его внимательно и одобрительно кивают, а тысячники откровенно зевают. Надо думать, историю Тойрога они слышали много раз, и им совершенно неинтересно вспоминать, как в Великой битве с морами Шойган-ах одержал победу, но сам скончался от ран.

– Стало быть, Дженай, прошедший Тойрог, – настоящий воин. Более того, сотня воинов принесла ему клятву верности. И его победа над Карыном – знак того, что он достоин быть ханом.

Что? Задумавшаяся было Женька встрепенулась. Как это – ханом? Да что он такое говорит? Есть ведь Баяр, в конце концов!

Тысячники тоже вскакивают с мест возмущенно:

– Да ведь она – женщина!

– Она – сотник и вождь. А по древним законам…

– Что ты плетешь, шаман? Или твои зелья свели тебя с ума? Или едкий дым костра выел весь разум? Не бывать женщине ханом.

– К тому же она – чужеземка!

– Став женой Баяра, Дженна вошла в мой род, – негромко напоминает Эймира.

– Так то Баяр! Будь здесь Баяр, никто бы не усомнился…

Аасор тонко улыбается. Да, они сами сказали это, сами озвучили.

– Но Баяра нет, и вообще, неизвестно еще…

И громкий крик дозорных:

– Приближаются всадники!

Не совет, а цирк какой-то! Женька досадливо вздыхает, впрочем, благодарно кивая, когда кто-то из женщин протягивает ей чашку с горячим молоком и медом. Принюхивается – интуиция ее молчит, значит – безопасное питье. Отхлебывает мелкими глотками, жмурясь от растекающегося внутри тепла, и ждет, пока дозорные не приведут гостей, которые так открыто спешат к стану. Точно не враги – никто не посмел бы напасть на пять тысяч воинов двумя десятками.

Первый же приблизившийся к совету человек вызывает общий вздох изумления и облегчения. Женька, нарушая все правила, забывая обо всем, вскакивает и бросается ему на шею. Пришел за ней, живой, настоящий, теплый. Исхудавший немыслимо, очень бледный, с темными кругами под глазами, но смотрит весело и обнимает так крепко, словно уже вполне восстановился. И как только смог вообще подняться на ноги?

Теплые шершавые губы прижимаются к ее лбу, пальцы зарываются в волосы, сбрасывая шапку, и Женька вдруг всхлипывает, прижимаясь к его твердому телу так крепко, словно хочет в него врасти.

– Отпусти жену, Баяр-ах, никуда она от тебя не денется. Сядь. Тут, как я понял, Большой совет? Вовремя мы…

Нурхан-гуай весело оглядывается по сторонам, все замечая: и пустующее место хана, и отводящего глаза Иргана, и взволнованно переговаривающихся тысячников. Замечает все и Баяр. Медленно и степенно он подходит к низкому креслу, которое раньше занимал его отец, и опускается на него, притягивая жену прямо на колени. Он – претендует. Теперь это ясно каждому.

Внезапно один из тысячников вскакивает и низко кланяется.

– Мой хан, прими мою саблю и мою жизнь.

Это – отец Охтыра.