Мужчины вдруг рассмеялись – все, даже двое раненых. Закивали, тут же стащили убитых врагов в кучу. Кто-то, кажется, был не совсем мертв, но пара взмахов ножей решили этот вопрос радикально. Собрали стрелы, сняли пояса, серьги, забрали пару кинжалов. Закапывать тела, разумеется, не стали. Много чести.

Пора было ехать домой, в стан. И сообщать хану о том, что его третий сын в плену у иштырцев. Это было страшно. Что скажет хан? Прикажет ли войску отправиться на выручку Баяру? Или на все махнет рукой?

Ехали так быстро, как могли. Раненный в грудь Бурсул был все еще жив. Конечно, Женька отчаянно боялась, что он не доедет, все время оглядывалась, норовя подъехать поближе и заглянуть ему в лицо. Бурсул был так бледен, что приходилось приглядываться, дышит ли он, жив ли еще, что верхом сделать совсем не просто. В конце концов Айрат рявкнул на нее и велел не путаться под ногами. Все равно сейчас никто уже ничего сделать не сможет.

Лошади, нагруженные вдвойне, хрипели и спотыкались, и Женьку отправили вперед за подмогой, понимая – так быстрее. Пересадили на коня Баяра – он был самым быстрым и отлично знал дорогу к стану.

Она мчалась что было сил, не смея остановиться, чтобы «сбегать в кустики». А в голове билась тревога, отнюдь не за раненых. Еще, наверное, оставалось время, чтобы спасти Баяра. Теперь время стало ресурсом, оно, как вода, утекало сквозь пальцы.

Ее увидели издалека, бросились навстречу – недаром сотня Баяра (уже неполная) стояла на краю стана. Стащили с коня, ощупывая, тормоша, разминая онемевшие ноги.

– На нас напали иштырцы, трое убитых, Баяр в плену, – выдохнула Женька пересохшими губами. – Дайте мне пить.

Обхватили за плечи, напоили. Наран, правая рука сотника, дотащил ее до отхожего места.

Женька вылила на себя ведро воды, с тоской взглянула на садящееся солнце и прохрипела:

– Нашим нужна помощь. Бурсул сильно ранен, почти умирает. Кони дохнут на ходу. Надо ехать.

– Всей сотней без дозволения хана нельзя, – озабоченно сказал весельчак и болтун Наран.

– Четыре лошади… Пять. И пару человек в помощь.

– А Баяр?

Женька остро взглянула на парня:

– Пока хан проснется, пока совет соберет, пока подумает… Иштырцы далеко уйдут. Или еще чего похуже сделают.

– Твои мысли, рюс?

– Кажется, я чую иштырцев. Думаю, смогу найти.

– Ты с ножом управляешься отменно, я видел. И мелкий, ловкий. А я стреляю метко. Двоих в степи обнаружить практически невозможно. Что скажешь?

– Еще бы пару человек.

– Тогда хан скажет – ослушники. А двое… Ты никто, даже не воин, а я просто сгинул, отстал, заблудился, конь захромал. Случайность, понимаешь? Да и отец за меня заступится.

– Не боишься?

– Боюсь. Но Баяра не брошу. Он мне несколько раз жизнь спасал. Да и Листян… – тут он замялся. – Оценит.

– Ясно. Но мне нужны ножи. Легкие, метательные. И один длинный.

– Найду.

Женька тоже отчаянно трусила. Но за Баяра боялась больше. Она совершенно не разбиралась в этой их степной жизни, но в прошлом смотрела немало всяких приключенческих фильмов, да и вообще – дурой не была. Может, не особо хорошо (точнее, откровенно плохо) училась, может, опыта немного, но прекрасно понимала сейчас – во-первых, с Баяром никто церемониться не будет, а во-вторых, чем раньше они выедут, тем больше шансов иштырцев найти. Это, кажется, понимал даже ребенок.

– Я с вами, – подскочил, сверкая глазами, Охтыр.

– Нет, – покачал головой Наран. – Ты не воин, мне некогда следить еще и за тобой.

– Так Дженай тоже…

– Дженай знает, куда идти. Он мне нужен. Ты – только обуза сейчас. Прими это достойно, как мужчина. Если хочешь быть полезен – свари похлебку на ужин да позови Аасора, пусть готовится.

Охтыр побагровел, но заткнулся, а Женька вдруг подумала, что Нарану стоило бы хотя бы раз стукнуть своего ученика по губам. Тогда бы раз и навсегда усвоил, что нельзя пререкаться.

Она посмотрела на коня Баяра, и ее затошнило. Опять! Все тело ломало, ноги гудели, задница горела огнем. Упасть бы и закрыть глаза, но время, время! Она – воин, она справится. В конце концов, в случившемся есть и ее вина. О, если бы она раньше обратила внимание на свои предчувствия!

– Так, Дженай. – Наран с нескрываемым сочувствием смотрел на мальчишку, такого бледного, худого, явно очень уставшего. – Сейчас поедешь на одном коне со мной. Ты же свалишься и шею себе свернешь, я вижу. А дальше – решим.

Ну да, еще не хватало. Как будто рядом с Нараном будет легче! Женька открыла было рот, чтобы возмутиться, но ее опередил Аасор, прибежавший вслед за Охтыром бодрой рысью. В руках у него была глиняная чаша.

– Тебе, – протянул он Женьке. – Сил придаст. Спать не сможешь три дня, боль станет меньше. Потом, правда, будет не очень хорошо, но тебе можно, в тебе дух воина очень силен.