Баяр не решился ее будить, пожалел. Девочка три дня провела в седле, его, дурака, спасая. Даже Наран вон морщится, когда ходит, а тут – женщина. С кожей нежной. Да еще в дни нечистые. Пусть отдыхает.

Сел рядом с ней, по светлым волосам погладил – мягкие такие, совсем не холодные. Сорочка ее задралась до самых бедер, обнажая тонкие лодыжки и колени. Провел пальцем по светлой, чуть тронутой золотистым загаром коже, вздохнул. Жена его – вот такая. Сам выбрал, сам решил. Вряд ли она запросто его допустит к своему телу, эта дикая воительница. Силой брать? Обманом? Как быть?

Склонился ниже, нюхая ее шею. Зажмурился, представляя ее руки на своем теле. Вспомнил и грудь, и впалый живот. А вот возьмет – обязательно! Это его право – как мужчины, как мужа. Жена у него одна и на всю жизнь, других женщин он не приведет в шатер. А значит, придется ей его принять.

– Баяр, как она? – вместе с лучом света появилась и Листян.

– Спит еще, – нехотя ответил степняк, поправляя на жене подол сорочки. – Странно даже.

– Не буди, Аасор сказал, что она долго спать будет. Он ей зелье давал свое, чтобы она могла долго ехать верхом и не уставать.

Сын хана скрипнул зубами. Он про это зелье знал и на себе когда-то опробовал. Один раз. Ему очень не понравилось, что было потом. Но обвинить в чем-то шамана не мог – тот все сделал правильно.

– Ты иди, тебя воины ждут. Им неспокойно. Они уже грызться начали, как шакалы. Я с Дженной побуду, мы с ней друзья. И поешь, брат, ладно?

Баяр кивнул. Листян была права во всем. Ему сейчас надо больше находиться на виду. И раз уж начались склоки… давно его мальчишки не сходились в рукопашных схватках. Самое время вспомнить навыки.

Женька проснулась совершенно разбитая, не понимающая, где находится. Ее бил озноб, в черепной коробке гулко перекатывался чугунный шар, руки и ноги ломило.

Кажется, вчера они с Костей напились паленого портвейна. Ох, она же давала себе слово не пить больше! Вот дура!

Попыталась сесть, застонала в голос от боли, которая терзала все тело. Мягкие руки обвили ее плечи, помогли подняться. Зря. Женьку замутило сразу же, она едва успела отвернуться. Рвало ее долго. Слабая как котенок, вся в холодном поту, в слезах и соплях, она стояла на четвереньках, боясь даже пошевелиться.

– Ну, ну, – успокаивал ее нежный голос. – Все хорошо. Аасор говорил, что сначала будет плохо, но это пройдет через пару часов. Потерпи, моя хорошая.

Пару часов? Да она кони двинет за это время!

И все же голос был так приятен, так сладок… Никогда с Женькой не разговаривали столь ласково. Ради этого голоса она была согласна вытерпеть даже пытки, которые не заставили себя долго ждать.

Ее усадили и поднесли к губам чашу с – о ужас! – горячим молоком. Машинально сделалала глоток и тут же снова согнулась пополам.

– Ненавижу молоко, – прошипела она. – Дай мне воды.

Холодная вода была слаще меда. Женька пила и никак не могла напиться. После третьей чашки в голове наконец прояснилось. Она все вспомнила. Боже, ее рвало на постель Баяра, позор-то какой! Надо срочно все убрать!

– Листян, мне так стыдно, – простонала Женька жалобно. – Я тут…

– Ты тут очнулась после всего, что было. Не волнуйся. Встать сможешь?

– Зачем?

– Вон там ведро с водой и чистые тряпки. Давай, приводи себя в порядок, а я уберу.

Встала Женька – из чистого упрямства. И помылась – тоже. А вот замаранную сорочку надевать побрезговала, нашла сверток одежды Баяра, взяла себе его рубашку и штаны. Подвязала веревкой – ничего, сойдет. Пальцами расчесала волосы. Потом бессильно упала на подушки – чистая, готовая ко всему.

– Баяр где? – спросила Листян. Сейчас ее волновало только это.

– На совете. Собрали Малый совет, будут его… судить, – очень тихо ответила степнячка.

Женька сглотнула. Не для того она спасала этого мужчину, чтобы его свои же сейчас порвали на части.

– Чем ему это грозит? – спросила хрипло.

– Не знаю, – честно ответила Листян. – Малый совет хуже, чем Большой. Там… нет там у Баяра защитников, кроме Нурхан-гуая. Даже Аасора не пустили, но его, наверное, тоже будут судить. Если посмеют, конечно.

– И все же? Как могут наказать?

– Кнутом побить, – нехотя призналась Листян. – Тебя забрать. Из рода выгнать. Да и просто – убить.

Женька вскочила на ноги, тут же забыв про слабость.

– Я иду к нему! Он не виноват, это моя вина, только моя! Пусть меня и наказывают.

– Куда, дура! – Листян навалилась на нее, опрокинула на подушки, прижимая к ним всем своим весом. – Хочешь опозорить моего брата? Не позволю!

– Листян, что за игры! – В шатре появилось новое лицо, и Листян мгновенно откатилась от Дженны, села на колени и опустила голову.

– Ээхэ!^[12]

– Выйди.

Не посмела возразить, не посмела поднять лицо, выскользнула из шатра тенью.

Женька с невозмутимым видом села и поправила на себе одежду. Поглядела на гостью.