– Баяр, ответь брату.

– Если ты сомневаешься в моей силе – спроси Карына, – дерзко ответил Баяр. – Его жена может подтвердить, что у меня все в порядке.

Ох! Карын дернулся, как от удара, невольно скользнув по бедру рукой в поисках сабли или хотя бы кинжала. Нет. «Молодым» на совет с оружием нельзя.

– Моя жена предпочла старшего брата младшему именно потому, что ты скучен, Баяр! – зарычал он.

– Тихо! – топнул ногой хан. – Карын, тебе слово давали, теперь не твое время. Баяр, ответь на вопрос: ты уже познал жену?

– Всю ночь, – вскинул подбородок степняк. – Много раз.

А что ему еще оставалось?

– Я спрашивала у девушки. Она ответила так же, – неожиданно подала голос мать.

– Значит, отобрать у Баяра жену мы уже не можем, – спокойно сказал хан. – Все, что она наделала, ложится на плечи Баяра. Но он нарушил традиции, пошел против отца своего и господина. Возомнил себя хозяином собственной жизни? Пусть так. Я решил. Баяр отныне – не с нами. Пусть уходит. Берет жену, коня и все, что сможет унести на себе, и уходит прочь. Он сам выбрал свой путь.

– Совет, ваше решение? – Нурхан-гуай традиционно завершал суд. В руке у него был кнут, и он положил его перед собой кнутовищем вперед в знак того, что соглашается с ханом.

Нурхан-гуай предпочитал кнут сабле или кинжалу. Такой уж он – бывший пастух.

Один за другим члены совета выкладывали свое оружие – и все рукоятками вперед. Единогласно. Единственной, кто мог бы еще преломить решение хана, была его мать. Но она останется на стороне отца, в этом Баяр не сомневался.

– Кто осмеливается нарушить законы, тот или погибает, или сам пишет новые законы, – сказала мать веско. – Баяру важнее чужачка, чем его народ – пусть так. Мой сын выбрал свой путь. Посмотрим, куда он его заведет.

Баяр был достаточно умен, чтобы уловить главное. Из рода его не исключают. Он по-прежнему – сын. А остальное… что ж, он к этому готов. Единственное…

– Дозволено ли спросить, что будет с моей сотней?

– Пока их заберет Нурхан-гуай.

О! Об этом он не мог и мечтать! Великолепно!

– Я могу с ними попрощаться?

– У тебя есть время до рассвета. На рассвете ты покинешь наши земли.

Баяр кивнул. Решение было милостивое, справедливое. Степь для него – родной дом, он не пропадет. Охотиться станет, найдет место, где укрыться. Одинокий шатер врагов не интересует, он знает множество мест, где можно спрятать жену и жить спокойно. А что будет дальше – покажет время.

Поднялся, поклонился совету, потом братьям и матери и в последнюю очередь хану – и вышел. У него мало времени и очень много дел. Надо собрать одежду и пищу, найти маленький шатер – свой тащить не имеет смысла. Оружие взять – самое лучшее, зимние вещи – себе и Дженне. Трав попросить у Аасора – против лихорадки, для заживления ран, да и просто – успокаивающих мятежный дух. Раздать последние указания. Распорядиться остающимся тут имуществом.

Переживать некогда, даже, наверное, ложиться спать смысла нет. Теперь не будет никакой нужды вставать на рассвете. Выспится потом.

Это был, кажется, самый длинный день в жизни Женьки. Не то чтобы она хотела куда-то мчаться – ноги и руки болели со страшной силой. Но и лежать весь день в шатре было невыносимо. Если бы не Листян, она бы сошла с ума, а так хоть не одна. Ее даже покормили обедом – опять благодаря сестре Баяра. Принесли нормальную человеческую одежду, вполне ей подходящую – тоже по просьбе Листян. Но когда стемнело, подруга ушла в родительский шатер, оставив Дженну дожидаться мужа.

Баяр явился очень поздно, вздрогнул, увидев в мерцающем свете светильника светлые Женькины глаза, устало плюхнулся на подушки.

– Прости, дел много было. Завтра… уже сегодня на рассвете мы покидаем стан. Ты сможешь ехать верхом?

– Наверное, – тихо сказала Женька, вглядываясь в его лицо. – Что было на суде?

– Не важно, тебе это знать не обязательно.

Женька матюгнулась на русском сквозь зубы, вскочила на ноги – и куда только вся немощь делась?

– А разводы у кохтэ есть? – процедила она. – Что-то мне замужем уже не нравится, Баяр.

Он рывком схватил ее за локоть, притянул к себе и прошипел прямо в лицо:

– Ты бы помолчала, женщина. Норов свой успеешь еще показать. Тебя защищаю, дуру, не в игрушки играю. По твоей милости я всего лишился – и войска, и дома, и семьи. Так что заткнись и дай мне хоть пару часов поспать.

Оттолкнул ее и завалился на постель, закрыв глаза и мгновенно провалившись в сон.

Женька только глаза таращила и хватала воздух губами. Хотелось пнуть его в бок, заставить проснуться, немедленно сбежать… Но, здраво поразмыслив, она решила, что утро вечера мудренее, к тому же, если уезжать – надо хоть немного отдохнуть. Если она хочет, чтобы с ней считались – не стоит вести себя как базарная баба. Она – воин, несмотря на надетые на нее тряпки.