Ехали сегодня быстро. Баяр предупредил, что места здесь дикие, водится много хищников. Здесь хорошо ранней весной – и стан ставить, и охотиться. А сейчас сухо, от реки далеко. Трава почти вся пожелтела. Лучше бы это место проехать в один день, поэтому привалы надо делать только по острой необходимости, по нужде далеко не отходить и быть очень осторожными. А к вечеру, если все будет хорошо, они доедут до земель угуров и там уже переночуют.

– К угурам можно было бы и не заезжать, – пояснял Баяр на ходу. – Крюк придется делать. Но мне хочется кое-что купить. И, может, договорюсь с ними, потом козленка заберу или еще кого-нибудь. Будет молоко, а потом и мясо.

Ближе к полудню он уже стал не таким напряженным, как с утра.

Вопреки своим словам останавливался Баяр, по прикидкам Женьки, каждые два-три часа. Он заставлял ее прыгать и махать руками и ногами и сам прыгал и тихо смеялся над ее гримасами.

А к вечеру трава стала зеленее и начали появляться деревья, потом Женька почуяла запах дыма.

– Угуры живут в домах, – сообщил Баяр. – Сегодня будем ночевать под крышей.

Женька, желудок которой давно уже переварил маленьких куропаток, истово закивала головой. Она была совсем не против ночевать и под открытым небом, но вот за кусок хлеба отдала бы сейчас пару лет жизни. А ведь где дома – там и хлеб. И, возможно, даже баня.

– А почему кохтэ не живут в домах? – спросила она Баяра.

– У нас мало воды. Те же угуры занимаются земледелием, выращивают рис, пшеницу и ячмень. У них столько рек, что это вполне возможно. А мы выращиваем скот. Когда овцы и буйволы съедают всю траву, стан уходит в другое место.

– Ну вы же воины, – не унималась Женька. – Могучие и сильные. Отчего не завоевали эту землю?

– Пытались, – пожал плечами Баяр. – И еще не раз пытаться будем. Но угуров намного больше. В последнюю войну сильно много погибло кохтэ. Старики еще помнят это поражение и рассказывают внукам и правнукам. Вот когда забудут, когда снова вообразят себя великими и непобедимыми воинами…

– А если бы ты был ханом, ты бы пошел воевать?

– С кем? С угурами? Глупость. Я бы заключил с ними союз и вырезал всех иштырцев. Занял бы их земли, взял бы их женщин и детей. Вырастил бы как своих. Они бы стали кохтэ. И вот когда мой народ уже не вмещала бы степь, тогда бы и пошел войной на угуров. Знаешь, Дженна, в чем сила кохтэ?

– В чем?

– В детях. Мы любим своих детей. Они – благословение народа. А угуры любят стариков. Детей у них много, но они часто умирают. И женщин – много. Женщина у угуров – служанка, ребенок – лишний рот. Народ, который не любит своих детей, никогда не будет процветать.

Что-то Женька не заметила особого процветания среди кохтэ, но в словах Баяра, пожалуй, была истина. Наверное, если у них нет детских домов и брошенных детей, то это уже признак великого народа. Поэтому она не стала больше задавать вопросы, а просто почесала тихо зудящий затылок.

– Здесь люди.

– Почуяла? Да. Не враги. Дозорные. Нас двое, мы спокойны. Не тронут, мы не опасны для них.

А за холмом начались пронзительно-зеленые поля и появилась деревня. Маленькие кривые домики с крышами, покрытыми палками и соломой, брехливые собаки на каждом дворе, бегающие голозадые дети и вонь от помоев. Да, кохтэ как-то сразу показались Женьке куда более цивилизованным народом. Во всяком случае, они для естественных надобностей выкапывали ямы, а потом закапывали их. Тут же всю дрянь, кажется, сливали в канавы вдоль дороги. А дети так и вовсе присаживались прямо посередине единственной широкой улицы, не стесняясь никого.

– Баяр, – Женька приблизилась к мужчине, коснулась его колена рукой, – а может, переночуем в поле?

– Здесь не выйдет, – вздохнул степняк. – Змей очень много.

Вопросов у девушки больше не было. Змей она не то чтобы боялась, но сталкиваться с ними не жаждала.

Угуры говорили на незнакомом ей языке, но Баяр вполне свободно с ними общался. Остановился возле большого и вполне приличного на вид дома, спешился и Женьку с лошади снял, провел внутрь. Тут было тесно, люди сидели на циновках на полу, за низенькими квадратными столиками. Что-то ели прямо руками, что-то наливали в деревянные чашки из глиняных бутылей.

Степняк перекинулся парой слов с хозяином сего чудного заведения, потом провел Женьку сквозь обеденный зал внутрь дома – в крохотную комнатушку с узким окном, затянутым мутной пленкой. Все, что здесь было – большой тюфяк сомнительной свежести на полу и маленький столик в углу.

– Подожди здесь, – велел Баяр Жене. – Я быстро. И вот, возьми.

Вручил ей свой кинжал – длинный, острый – и исчез за дверью.

Если это называется – ночевать под крышей, то она предпочитает шатры, однозначно. Или даже – лесную поляну. Попинала ногой тюфяк, надеясь, что внутри нет мышиного гнезда, подняла тучу пыли. Вздохнула тяжко и оперлась на стену. Умыться бы, да негде.

Баяр и правда вернулся очень быстро. Принес их тюки с одеждой, кинул в угол, с сомнением оглядел тюфяк – совсем как Женька пару минут назад – и постелил поверх него привычное уже покрывало.

– Отдыхай, сайхан.

– Сайхан? – Женька наморщила лоб, пытаясь вспомнить слово.