– Конечно, знала. И отец знал, – раздраженно ответил Сулим. Исследовав свою ногу, он вдруг обнаружил, что невредим, и в его груди вспыхнула надежда. Это же Баяр – его старший брат, всегда любивший его! Еще не поздно искусно соврать и выйти из этой неприятной ситуации. – Или ты думаешь, что можно не заметить, что она – девчонка? Или считаешь, Аасор посмел бы нарушить традиции? Они знали… в матери силен дух огня. Она спрашивала предков, и они сказали, что Дженна убьет Карына и будет твоей женой.

Сулим вдруг вспомнил, как прибежал к матери после разговора с Карыном. Он всегда советовался с ней. Они были очень близки, мать и сын. Именно он утешал ее, когда отец развлекался с юной наложницей, именно он помог матери решить эту небольшую проблему. А теперь он спрашивал, как лучше поступить.

– Так зачем же был этот суд? – гневно спросил Баяр.

– Чтобы ты ушел. И познал мудрость. И стал наконец мужчиной и вождем своего народа. Я пошел за тобой, брат, мать отправила меня тебе на помощь. А Карын… Карын тоже все это понял и пожелал тебя убить. И послал Илгыз…

– Это правда, – неожиданно раздался глубокий женский голос. – Карын мне так и сказал. И я согласилась и пошла. Вот только слушаться я его не захотела. Зачем мне убивать Баяра, если я могу остаться в его шатрах и никогда больше не возвращаться к человеку, которому я не нужна?

Баяр вздохнул. И кому верить?

– Где Дженна? – повторил он свой первый вопрос.

– У Карына, – быстро ответил Сулим. – Она ему нужна…

– Чтобы отомстить Баяру за все. Не важно, живому или мертвому, – закончила сурово Илгыз.

Еще несколько минут назад Баяр думал, что испытал все на свете. Он познал гнев, туманящий рассудок. Он попробовал на вкус боль, которую могли причинить только самые близкие и любимые. Он чуял дыхание смерти на своем лице, вкусил спокойствие и безмятежность последних мыслей. Знал счастье, страсть и любовь к женщине.

А теперь его охватил страх – кажется, впервые в жизни. Удушающий, липкий, как паутина, холодный, как зимняя полынья, выбивающий дыхание, как удар лошадиным копытом в грудь. До этого момента он все-таки надеялся, что Дженна у иштырцев или у тирахов. Это был бы болезненный удар, но он знал – ее бы не тронули. Она бы стала оружием, которым можно ударить по его народу. Но Карын… Баяр прекрасно понимал, на что способен его старший брат.

Сулиму он не верил совершенно, впрочем, Илгыз тоже. А сам сейчас был слишком слаб, чтобы сесть на коня и мчаться следом за любимой.

Время утекало, как песок сквозь пальцы. Одна надежда была на то, что отец или мать не позволят Карыну натворить что-то непоправимое. И еще – Дженна сильная. Она… наверное, она сможет пережить и пытки, и насилие. Она настоящий воин.

Женька молчала. Утром ее разбудили женщины, немолодые уже, с узловатыми коричневыми руками, пустыми узкими глазами и волосами, заплетенными в две косы. Она знала: знак замужества. Те, кто свободен, часто плетут себе много тонких косичек, или одну, или вовсе ничего не плетут – но это редко. В степи с распущенными волосами неудобно, мешают.

Она молчала, когда ее мыли, терли мочалками из овечьей шерсти. Молчала, когда одевали в роскошные одежды: шелковые черные панталоны и сорочку, алый халат, поверх – отороченный густым серым мехом жилет. На ноги – сапоги с войлочным носком, на голову – шапку с мехом. На запястья надели звенящие браслеты, поахали, что уши у Дженны не проколоты. Хотели тут же проколоть, но она посмотрела на них так, что женщины шарахнулись и вытаращили глаза, шепча: «Шулам, шулам»^[15].

Молчала, когда ее вывели из шатра на белый свет, только чуть прищурилась от ярких лучей солнца.

Стан совершенно не изменился с тех пор, как она его покинула. Те же шатры – одни серые, унылые, другие разноцветно-нарядные, те же собаки, те же дети, носящиеся с криками туда-сюда. Сухая осенняя степь с жесткой щетиной травы, холмы на горизонте, пронзительно-высокое небо, всегда ее завораживавшее.

– Ты очень красивая, Дженна, – неожиданно раздался мужской голос совсем рядом.

Она быстро обернулась.

Судя по богатой одежде и высокой шапке, перед ней новый хан, старший брат Баяра. Как его там, Карын? Да, Карын. Она рассматривала его очень внимательно. Широкое обветренное лицо истинного воина – это не изнеженный Сулим, привыкший к полутьме шатров. Карын явно другой. У него сильные руки и широкие плечи. Он выглядит как человек, немало времени проводящий в седле. Взгляд надменный, уверенный. Черная бородка обрамляет узкие злые губы. Красивый мужчина, не отнять, все они – сыновья Тавегея – красивые. Породистые даже. Неудивительно – Женька видела их мать. В молодости она была не менее красива, чем Илгыз.

Карын походил на Баяра и не походил одновременно. Тот же прищур глаз, тот же нос, точно такие же брови – ровные и прямые. Лицо, пожалуй, шире, более округлое, но так он и сам шире брата. Как зрелый степной конь против трехлетнего жеребца.