Что ж, значит, надо вмешаться. Даже если Баяр потом будет в ярости. Время словно замедлилось, воздух стал вязким как кисель, камни стонали и звенели. Женька, преодолевая сопротивление, шагнула вперед. В тот миг Баяр споткнулся, упал на одно колено – и Карын торжествующе вскинул свою саблю. Женька метнула кинжал – больше она сделать ничего не успевала. Рука ее была тверда, острие вошло ровно в затылок. Карын дернулся, застыл, а Женька, воспользовавшись этим мгновением, подскочила к нему, прыгнула на спину, выдергивая из-за его пояса нож, и рывком полоснула этим ножом по горлу. Хлынула кровь, Карын захрипел и повалился на землю.

Женьке было на него совершенно наплевать. Она упала на колени рядом с Баяром, пытаясь ухватить его за плечи. Неожиданно пальцы ее не нашли опоры. Замерла, еще ничего не понимая.

– Нэхэр, ты в порядке? Что с тобой? Откуда ты тут?

Но Баяр растворялся в воздухе, глядя на нее с ласковой улыбкой. Протянул к ней руку, но щека ощутила только касание воздуха. Исчез.

Получается, Женька открыла Тойрог для Карына? Мог ли он открыться второй раз или Карына в свое время миновало это испытание? И что же – его самым большим страхом был младший брат?

Поднялась на ноги, тщетно пытаясь счистить с колен пятна крови и грязи, носком сапога перевернула лежавшее навзничь тело. Карын был абсолютно и окончательно мертв. Ну и ладушки, туда ему и дорога.

А потом вдруг поняла, что наделала: да она хана убила! Что теперь с ней будет? Не иначе – казнят! Вряд ли кто-то защитит ее. И никакие оправдания не помогут. Карын – это не иштырец. Что делать, как объясняться?

До чего же холодно! Женька вдруг затряслась, застучала зубами. Нет, нельзя ей простужаться теперь, а значит – и сбежать в степь не выйдет. На небе тучи, того и гляди начнется дождь. Не лето, одной уже не выжить. Придется возвращаться в стан.

Впрочем, ей в этом помогут – вон воины Карына уже спешат к Тойрогу.

Баяр спешил. Если бы кто-то сказал ему, что человек, два дня лежавший при смерти и извергавший из себя даже воду, сможет сесть верхом и устремиться в бой, он бы не поверил. У кохтэ были свои сказки, которые рассказывали вечерами у костров – про Асахана, к примеру, воина столь славного, что никто и никогда не мог одолеть его в битве. В Великой войне с угурами Асахан единственный из своей тысячи остался невредимым. Его не задела ни одна стрела, не коснулась ни одна сабля.

И угуры – не тронули. Потому что сочли его не то божеством, не то демоном.

Асахан приходился Баяру дедом, отцом его матери. Мать, кстати, всегда говорила, что именно третий ее сын больше всех похож на этого сказочного воина. Умер ее отец как раз незадолго до рождения Баяра – глупо и нелепо умер, укушенный змеей. Долгое время утверждали, что новорожденный сын хана – наследник своего деда. Сам Баяр только посмеивался, но знал и верил – он тоже неуязвим и почти бессмертен.

Оказалось, нет. Как хрупка человеческая жизнь! Ни стрела в спину, ни вражеская сабля – какие-то травки чуть было его не сгубили! Он был уверен, что умрет, но, когда Дженна сказала, что беременна, – всеми силами пожелал жить. Цеплялся упрямо за одно только желание увидеть, взять на руки своего ребенка. Представлял его, закрывая глаза. Искал взглядом жену, открывая глаза, каждый раз с трудом. Заставлял себя пить воду, даже когда больше не влезало.

Вот и теперь – откуда только силы взялись – одевался, шатаясь от слабости, обливаясь потом и то и дело опираясь на верного Нарана.

– Да куда ты собрался? – пытался вразумить его друг. – Ты же умрешь по дороге, Баяр! Тебя ветром сносит! Тебе саблю не удержать!

– Я должен ехать за Дженной, – упрямо отвечал Баяр.

– Ты должен выжить. Ты – хан, забыл? От тебя зависит жизнь сотни людей. Если ты погибнешь, что станет со станом?

Баяр на мгновение замер, задумавшись, а потом решительно тряхнул головой:

– Поедете обратно, к родителям и братьям своим. Примут. Вас же не изгоняли, вы самовольно умчались. Ну, плетьми высекут за глупость, так сами виноваты. А может, даже и не высекут – вон сколько добычи принесете в отчий стан.

– Связать бы тебя, – покраснел Наран от злости. – Так ведь выберешься и один сбежишь. Да?

– Попробуй свяжи, – усмехнулся Баяр. – Сам же знаешь, огонь любые веревки перережет.

Уточнять, что у него нет сил даже на то, чтобы вызвать искру, не то что пламя, Баяр благоразумно не стал. Он прекрасно знал, что Наран поворчит, но сделает так, как пожелает его командир. Так и вышло. Рыжеволосый лично надел на Баяра кожаный доспех, затянул все ремни, а потом помог другу взгромоздиться на коня. Благо, что Баяр в седле сидел едва ли не с младенчества, мог даже спать, так что свалиться не должен. По крайней мере – на виду у всего войска.

– Бат, за главного остаешься, – приказал хрипло Баяр. – Со мной – десятки Айрата и Есугая. И Наран. Если мы не вернемся через семь дней – собирайте стан и идите домой. Ясно?

– Да, Баяр-ах, – кивнул десятник, а сам шепнул Нарану: – Через пять дней поедем вас отбивать, не задерживайся.