«Посев»**** — издательство, учреждённое в Германии российскими эмигрантами из Народно-трудового союза и выпускающее книги (в том числе художественную литературу) на русском языке, а также журналы «Посев» и «Грани».

Бонист****** — коллекционер бумажных денег и бонов.

Звездчатая крепость*******- (от лат. Fortalitia stellaris) бастионная система фортификационных сооружений, пришедшая на смену средневековой фортификации.

Веревка статика******** — разновидность туристических веревок. Обладают высокой прочностью и относительно низким статическим удлинением.

Абалаковский рюкзак********* — был разработан легендарным альпинистом и туристом того времени Виталием Михайловичем Абалаковым. Рюкзак выпускался советской промышленность массово.

Фотографии к главе и книге в разделе доп. материалы.

Глава 13

На седьмое ноября погода выдалась холодной и дождливой, и директор школы своим решением отстранила от участия в демонстрации четвертые и пятые классы. Кто-то пошел на демонстрацию с колонами предприятий своих родителей. А остальные продолжили бездельничать в самые короткие каникулы.

Вторая четверть началась для меня с драки. В первый учебный день, на объединённом уроке физкультуры с параллельным четвертым «Г» классом. Ко мне подвалил Федька Борисов по прозвищу «Комар», неформальный лидер их класса. И сразу наехал на меня:

— Рыжий. Я слышал, ты заучкой стал? — и нагло уставился на меня.

Ага, а вот пошли и ягодки из-за моей отрешенности к местному сообществу. Раньше Женька целые дни проводил на улице в различных компаниях. Нередко дрался и совершал прочие бесшабашные глупости, чем несомненно повышал себе авторитет.

Я же сократил почти до минимума общение с прежними дружками этого тела. Чем, со временем, вызвал падение своего авторитета. А уж улучшение оценок, опрятный вид и более взрослое, ответственное поведение в школе, дали повод и к подобным наездам. Тем более «Рыжим», никто из бывших дружков, Женьку не называл, опасались. Значит и сейчас придётся ответ дать безбашенный, в старом стиле.

Без размаха ткнул согнутыми пальцами в солнечное сплетение мальчишке, совершенно не ожидавшему ничего подобного. Но, в отличие от столкновения со Жмуром, нынешний мой удар не привел к нужному эффекту. Пацан лишь хекнул и немного наклонился ко мне. Пришлось бить по ушам ладонями, сложенными лодочками.

«Комар» ойкнул и, схватившись за уши, повалился на пол и, неожиданно для меня, заплакал. Столпившиеся вокруг нас детишки во все глаза молча пялились на произошедшие. Я же, в душе ругая себя последними словами, отцепил руки, испуганно дернувшегося Федьки, от его ушей и смог спокойно вздохнуть. Крови не было, а значит перепонки не повреждены.

Тем временем, Борисов, размазывая сопли и слезы по лицу кулаками и ладонями, всхлипывая, нес какой-то бред:

— Лис. Я не хотел. Извини. Я просто. Я думал. А ты. Сразу. Пацаны сказали. А ты. А ты.

Я помог подняться причитающему и всхлипывающему мальчишке. Приподнял рукой подбородок вновь перепугано дернувшегося Федьки и, заглянув в его настороженные и красные глаза, спросил:

— «Комар», как меня зовут?

— Жженя, — немного заикаясь выдавил он.

— А прозвище у меня какое?

— «Лис», «Лисёнок», — уже более спокойно ответил он.

Хм, про «Лисёнка» я и не знал. Видимо так Женьку, звали в компаниях в его отсутствие.

— А ты? Как меня назвал ты? — изменив интонацию на более строгую, спросил я у него.

— Жень, прости. Я не хотел. Оно само. Я понял, — глаза у мальчишки опять оказались на мокром месте. — Я больше так не буду! — Выдал он главную волшебную фразу всех нашкодивших детей.

— Верю. Прощаю, — я похлопал его по плечу, и поборов брезгливость, пожал его ладошку, которой он недавно размазывал по лицу слезы и сопли.

Окончательно нас всех разогнал пришедший учитель физкультуры. Построил, пересчитал, сделал с нами разминку и, разбив на команды, отправил играть в «пионербол»*. Но видя наши жалкие потуги на нормальную игру, свернул сетку и разрешил играть в вышибалы.**

А в конце этой учебной недели, я уже не сдержался на уроке «Рассказы по истории СССР». Учитель истории, Сергей Никифорович, зачитывал нам наши самостоятельные работы по его предмету. Причем он не стеснялся в выражениях, описывая наши перлы.

— Крепостные крестьяне жили в крепости. Имели орудия и прочие пушки. Вот как? Как ты это понял, Лубенец? — докапывался он до одного из близнецов.

— Ну, орудия это же большие пушки, — лепетал в оправдание побледневший пацан.

— Сельские орудия, а не военные. Ты разницу понимаешь? — не унимался учитель.

Андрюха в ответ лишь отрицательно и обречённо покрутил головой.

— Садись, два.