Во вторник, 1 октября, всю нашу параллель отправили в взрослую поликлинику на диспансеризацию. Кошмар и ужас. Сто двадцать шестиклассников. Ор, гвалт, беготня, раздраженные крики медиков, пытающихся успокоить детишек. Но опыт приема школьников у них уже был, и они, поставив дело на поток, через пару часов отправили последнего из нас, вслед за остальными.

А на следующий день нами занялись стоматологи. Никуда идти не потребовалось. Оказывается, у нас в школе, на третьем этаже был стоматологический кабинет. С креслом и самой настоящей бормашиной. Сто раз мимо этой двери бегал и даже не подозревал, что там притаилась пыточная. А как еще назвать стоматологию этого времени? Я хорошо, на себе прочувствовал все ужасы лечения в своём первом прошлом.

Так что, когда подошла моя очередь и меня вызвали с урока географии к стоматологам, я подошел к нужным дверям с дрожью в коленях. И мои страхи чуть не стали реальностью, когда пожилая врачиха, не найдя других изъянов, вознамерилась удалить мне единственный у меня молочный зуб.

— Сейчас, солнышко, мы его выдернем, — бормотала она, громыхая железом где-то за моим левым плечом.

— Не надо. Я не согласен, — попытался я отвертеться от приближающегося ужаса. — Он же целый. Без дырок. — пролепетал я в панике при виде монструозных щипцов.

— Маленький, не бойся, — почти засюсюкала она со мной. — Открывай ротик.

Я в ужасе плотно сжал губы и челюсть, и дополнительно прикрыв их ладонями крест на крест, замотал отрицательно головой. Врачиха, отложив инструмент, попыталась оторвать мои руки от моего же лица, но не преуспела. Минуту посидела, с укором глядя на меня, будто ожидая, что я сдамся и с извинениями распахну рот. Затем взяла какой-то бланк и стало что-то быстро писать на нём.

— Вот, — она протянула его мне. — Направление во взрослую поликлинику. Я отказываюсь давать тебе заключение. Всё, иди отсюда. И позови, — она сверилась со списком. — Люпину Свету.

«Может надо было согласиться? Сейчас, не пришлось бы идти в поликлинику» — поедом ел я себя, грустно бредя после занятий в направлении оной.

Городская стоматология располагалась на первом этаже кирпичной пятиэтажки, напротив громады корпуса бассейна, который всё никак не достроят. В регистратуре предъявил своё направление и был отправлен в смотровой кабинет. После короткой очереди, изрядно изнервничавшись, я попал внутрь. Врач-мужчина, прочитав моё направление, передал его медсестре со словами:

— Очередной отказник от нашей Михайловны. Не дал удалить молочный зуб. Ну-с, молодой человек, давайте посмотрим за что вы там боролись.

Пришлось открывать рот и давать доступ всем этим крючкам и зеркальцам. Осмотр занял от силы пару минут.

— Странно. Я у вас не нашёл ни одного молочного зуба. В целом, у вас отличные зубы, сразу видно, что вы не пренебрегаете тщательной чисткой зубов. Всё, свободны. У медсестры возьмите заключение, штамп вам поставят в регистратуре.

«Значит не зря боролся» — радовался я по пути домой. И как хорошо, что я чищу зубы три раза в день и даже капроновой нитью за неимением зубной, не пренебрегаю.

7 ноября бабулю догнал Орден Отечественной войны II степени. На 9 мая часть азовских ветеранов обделили этой наградой. И вот справедливость восторжествовала. Этот красный день календаря выдался холодным и дождливым, мы изрядно промокли на демонстрации. Плюс, Сидорову снова укусила муха взросления, и мы с девчонкой разругались. Вернее, она со мной.

Пришёл домой усталый, промокший и злой. А там дым коромыслом, ветераны обмывают свои новые награды. Чуть не разругался с бабулей. Решил принять горячую ванну, а бабушка и заявила, что, мол, неприлично, у нас гости, а ты в ванне лежишь. Хотел высказать всё, что думаю по этому поводу, но сдержался. Заперся в ванной комнате и не менее получаса отмокал в горячей воде.

Немного подняла моё настроение комичная сценка с бабулей в главной роли, час спустя. Кто-то презентовал нашему тренеру, Владимиру Владимировичу, на свадьбу четыре пузатых бутылки молдавского коньяка «Лучезарный». Сей подарок он запер в нашей туристической подсобке и забыл о нём. А когда вспомнил, решил продать, так как на этикетках значилась цена в десять рублей восемьдесят копеек. Но, желающих, так и не нашлось. А тут мне попался на глаза Указ в газете «Правда» — «Об усилении борьбы с пьянством», и я, вспомнив о введении сухого закона в стране, выкупил у него все четыре бутылки, под клятву, что не для личного употребления. Что было абсолютной правдой. Пусть лежат в загашнике, может кому на взятку пригодиться дать.

Под схрон сколотил тумбочку с парой тайников: для своей мелочи и книг, и для бутылок. В тайник влезло только три бутылки, а четвёртую я поставил внутри тумбочки в открытую. Не забыв прикрепить слюной волосы на стекло бутылки, хотелось проверить реакцию бабушки на запрещенный в моём возрасте предмет.

После приезда меня из пионерского лагеря, дошли руки проверить и бутылку. Моих меток на ней не обнаружилось, как впрочем и пыли. Значит, бабуля, убирая мою комнату, нашла бутылку и протёрла её. А мне ничего не сказала, вот хитрюга.