Отодвинув розовые лианы, которые служили шторами, я выглянула в окно. Вид был весьма однообразный. Куда ни посмотри, всюду переплетение веток и разноцветных листьев: зеленых, красных, желтых и оранжевых. Они застыли в противостоянии лета и осени.

Я опустила голову и заметила, что внизу тоже виднеются огромные листья, словно я сама находилась в ветке живого дерева.

— ИИААААУУУУУ!

Новый крик заставил встрепенуться и отыскать взглядом обладателя столь несравненного голоска. Метрах в трех от меня сидела птица, напоминающая смесь какаду и очень толстой совы. Клюв какаду, а все остальное — совиное, пушистое и серое. Размером она была с мою руку: от плеча до кончиков пальцев. И вот это безобразие запрокинуло свою маленькую голову и вновь истошно заверещало, из-за чего я ладонями закрыла уши, хотя это не особо помогло.

Что ж, ну хоть птица, а не какой-нибудь монстр… Хотя что она могла сделать в прошлой жизни, если в этой природа так ее наказала!?

— Ну спасибо! Я вообще-то спала! — рявкнула я. — Ты можешь петь где-нибудь в другом месте!?

Тут птица обратила на меня внимание, вытаращив свой черный глаз, затем взмахнула широкими крыльями и подлетела ближе. Я на всякий случай попятилась вглубь комнаты, а то мало ли, как поведет себя это создание.

Птица рассматривала меня с любопытством, а потом, прыгнув на подоконник, заверещала с еще большим энтузиазмом! Да она нарочно! Я, недолго думая, схватила подушку и запульнула её в пернатую гостью. Та явно не ожидала такой подставы и не успела увернуться. Подушка сшибла ее вниз, прекратив все вопли.

Надеюсь, лес не сочтет мой поступок за жестокое обращение с животными и не настучит мне по макушке. Так, пора смываться, потому что разозленная птица в любой момент может вернуться с желанием отомстить.

Я оглядела комнату в поисках того, что можно надеть, и заметила на кресле, которое скорее напоминало пень с растопыренными ветками, мое вчерашнее платье и нижнее белье. Одежда почти хрустела от чистоты. Интересно, кто мог ее выстирать и тайком принести в комнату?

Воображение сразу же нарисовало Эррана, который сидит в озере с мылом и, как прачка-труженица, тщательно оттирает с платья пятна земли и травы. Пришлось даже помотать головой, чтобы отбросить от себя эту картину.

Одевшись, я пятерней расчесала волосы и вышла из комнаты. Как раз вовремя, потому что за окном опять раздался крик, но уже наполненный возмущением и яростью. Инстинкт самосохранения требовал незамедлительно ретироваться во избежание кармы.

Я вышла в коридор и оказалась внутри пологой ветки. Деревянные стены были чуть теплые, будто нагретые солнцем. Пол тоже лучился теплом, поэтому ступать по нему босыми ногами было одно удовольствие.

Мои шаги нарушали умиротворенную тишину утра. Казалось, за несколько километров не найдется ни одной живой души: настолько было тихо. Неужели в чертоге лесного царя нет слуг?

Я проходила мимо закрытых дверей, гадая, что может за ними таиться. Учитывая мое местонахождение и магию, то любая фантазия имела все шансы появиться в реальности.

Но страха или волнения не было, меня вообще с утра преследовало завидное спокойствие: я смирилась со своей участью и решила храбро встречать всю жуть, которая наверняка меня ждет. А, может, я просто устала бояться.

Одна из коридорных дверей оказалась приоткрыта. Честно, вот не хотела туда заглядывать, но тут в комнате что-то интригующе блеснуло и притянуло мой любопытный нос.

С другой стороны, Эрран ведь не говорил, что мне куда-то нельзя… А как исследовать новый мир, сидя в своих покоях?

За дверью меня встретило небольшое и плохо освещенное помещение: на потолке вился уже знакомый светящийся виноград, однако выглядел он увядающим и потому свет был тусклым. У дальней стены стояло три мутных зеркала с тонким слоем пыли. Они словно вросли в кору дерева, которое медленно их проглатывало.

Я подошла ближе, чтобы посмотреть на своей отражение, и недовольно цокнула языком.

Даже выстиранное платье лучше выглядеть, к сожалению, не стало. Оно явно тосковало по огородному пугалу, с которого его когда-то сняли, чтобы нацепить на меня. Волосы же нуждались в расческе и хорошем шампуне.

Я еще раз покрутилась возле зеркала и собралась уходить, как вдруг…

— Ты отвратительна.

Я вздрогнула и развернулась, не понимая, кто это сказал. До меня не сразу дошло, что слова были произнесены моим голосом.

— Ничтожная актриса погорелого театра. — Мое отражение перестало повторять за мной и своевольно скрестило руки на груди.

Лицо в зеркале скривилось, а голос продолжал язвительно плеваться словами:

— Ты жалкая и никому не нужная. Ни семье, ни друзьям. Да хоть кто-то вспомнит о тебе, если ты сгинешь в этом мире!?