Конфедерат поднял Сэриетту как ребёнка. Он без труда усадил её в тесную кабину. По сравнению с «Тортиллами», паровыми танками пасаденцев, доспех выглядел пиком технологичности. Если бы не рычаги, сделанные из бедренных костей, и не звериные шкуры на троне, квестора можно было назвать приятным шагоходом.

Флеминг выудил из кармана фиал с асептическим гелем и смазал угрожающий нейрошип. Средство коммуникации более напоминало пыточную иглу, чем прибор сопряжения.

— Я буду нежен, — промурлыкал он.

Шпиц-Эстерлен скабрезно ухмыльнулась.

— Нет. Входи резко, с одного движения. Не люблю тянуть.

Щуп грубо вонзился в затылочный порт. Что-то в душе рыцаря возопило от ужаса. В последний момент она восстала. Сэри пыталась вернуться во времена старого Шварцштайна, придворных балов и праздничных охот.

Воспоминание приходило неискренним. Его туманила обида. Мартин, этот гнусный выродок, всегда ходил в любимчиках отца. Кого носили на руках и чествовали в триумфальном зале? Чьи капризы выполнялись быстрее, чем они приходили в звонкую и пустую головушку? Кому пророчили вечную славу, а кого хотели выпихнуть замуж за толстого маркиза?

И тогда рыцарь увидела «Беофульфа» под смоляным небом. На горизонте коптила гряда вулканов, рассыпая хлопья пепла. Могучие ноги попирали выжженную землю. В россыпях камней белели черепа людей и ксеносов. Армии дьяволов перемалывали друг друга в радости чистой резни.

Квестор шагал над полем битвы подобно идолу войны. Криопушка выплёвывала снаряды из твёрдого азота. Окованный гарпун пронзал тех, кому хватило безумия подойти вплотную. Послышался раскат грома, и облака исторгли дождь расплавленной меди. Жгучие капли неистово хлестали броню. Касания опаляли кожу, и боль раззадоривала ненависть.

Ненависть чище зимнего рассвета. Никакое удовольствие не могло сравниться с трепетом клинка, вспарывающего брюхо вражеской машины.

Дух старинного шагохода пленил рыцаря. Квестор слишком долго стоял в гробнице, чтобы легко расстаться с новым пилотом. Он жил убийством и рвался в драку, несущую простые откровения. Нет мира под лунами: лишь война, ярость и кровь. Испокон веков человек был разменной монетой. Это не изменится ни сейчас, ни через десять тысяч лет.

Книжники спорили о том, в какой момент сапиен возвысился над миром животных. Кто-то говорил об укрощении огня, создании плуга и колеса. Те, кто умнее, вспоминали первый орбитальный полёт.

Все они заблуждались.

Троглодит стал человеком, когда схватил камень и проломил им голову сородича. Восьмеричный Путь с начала эпох манил детей Терры. Войны племя на племя, царство на царство, континент на континент. Учёные пробили дорогу к звёздам, чтобы вселенский пожар выплеснулся в Млечный Путь. Причастность захлестнула Сэриетту. Из тьмы веков смотрели павшие воители старины. Дикарь с дубиной. Гоплит с копьём. Легионер с гладием. Наёмник с автоганом. Пилот рыцарского доспеха. Она их не знала, но имена больше не имели значения. Все они лили кровь и погибли с оружием в руках. Все они были её братьями.

Сэриетта не предаст их. Она продолжит Багряный Поход клана Хорнскейл и будет нести это бремя, пока вражеская ракета или снаряд не погубит её. И тогда череп рыцаря, отбеленный кислотными дождями и временем, упадёт к подножию медного трона. Пустые глазницы посмотрят в мятежное небо, а рот — широко улыбнётся отломками зубов. Веселье разделят миллиарды иных воителей прошлого, настоящего и будущего. Пусть они мертвы, но разожжённое ими пламя никогда не угаснет.

Галактика будет гореть!

Шорох серной спички. Огонёк в спиртовке. Всё это казалось юному примарху магией, ведь Лумумба сказал, что сейчас они двое станут варщиками. Он говорил это слово с таким почтением, как будто речь шла о посвящении в тайный орден.

— Слушай загадку, шкет, — начал морпех, звеня пробирками. — У тебя есть семьдесят с гаком раненых, которые не могут стоять на ногах. Ты обязан как-то заставить их воевать.

— Вылечу каждого, — бойко ответил ребёнок.

— Великодушно и глупо. Флеминг их кое-как подлатал, но скоро пойдёт гнойная инфекция. По-хорошему, её нужно давить антибиотиками, а про такое здесь не слышали.

Сын полка заглянул в ящик с химической посудой.

— Хочешь приготовить для них лекарства?

Чернокожий растянулся в улыбке.

— Мимо. Пеницилловый грибок очень долго растить, очищать и взвешивать. Вместо него мы сварим такую забористую дурь, что наши доходяги вмажутся — и пройдут от моря до моря за ночь.

— Боевые наркотики! — понял Райзел. — Научи меня.