— Не твое дело! Это мой друг! — задираю подбородок.

Стас от этих слов очнулся и подошел ближе.

— Слушай, я понимаю, ты ее брат и все такое…, - начал.

— Нихера ты не понимаешь, щенок! Это с виду только ангел…, - заявляет Матвей.

— Что я тебе сделала? М? В кружку твою плюнула или мышь дохлую подкинула? Что за детские обиды? — удается все-таки выскользнуть и отскочить ближе к Стасу.

— У тебя амнезия, детка? Напомнить? — от его слов становится холодно.

Рита, твою мать! Я что теперь, всю жизнь должна за тебя расхлебывать? — прикусываю губу и пытаюсь хоть что-то понять.

— Стас, извини, мне нужно с братом поговорить. Спасибо за кофе, — забираю один стакан.

Поворачиваюсь к Матвею.

— Давай все выясним и разойдемся, — шагаю в сторону дома, зная что он за мной идет.

Зашвырнула рюкзак в коридор, скинула ботинки и пошла на кухню. Налив стакан воды, выпила залпом. Не хорошее чувство катило вслед за приходом брата.

— Говори! — сажусь на стул.

— За тобой должок, мелкая… пора отдавать, — колючий взгляд цепляет за нутро.

— Какой должок? — скрестила руки и ноги в знак защиты.

— Забыла, как всех моих подружек изводила? — поднял бровь.

Рите 14 лет.

Брат привел брюнетку. Сосутся на диване, в гостиной. Стонут, как раненые. Мурашки по телу. Хочу это прекратить. Бегу на кухню, хватаю лимонад со льдом и выливаю все на парочку. Визг. Мат. Мчусь в свою комнату, чтобы закрыться.

Рите 16 лет.

Подожгла волосы этой рыжей. Она спит, брат в душе. Неделю боялась выйти из своей комнаты.

Рите 17 лет.

Налила кетчупа в туфли всей честной компании.

— Это же шутки были, — перевожу на Матвея туманный взгляд.

— За все нужно платить, Риточка, — недобро ухмыляется.

— Не тяни кота за яйца! Что ты хочешь? — включаю чайник.

— Ты сейчас в залоге, до окончания школы, — выдает какую-то несуразицу.

Плюхаюсь на сидальное место, раскрыв рот.

— Помнишь драку, когда ты меня из ментовки забирала?

— Ну…, - киваю.

— Отмудохал я тогда сынка прокурора…, - сжал кулак, аж с хрустом.

— Мы же все замяли? Или…, - подаюсь вперед, не дыша.

Матвей бледен, прикрыл глаза и втянул воздух.

— Есть еще косяки, да? Был бы человек, а статья найдется, — говорю уже, больше для утверждения.

— Я здесь каким боком? — наливаю чай.

— Сестра за сестру…, - голос его звучит глухо. — Я пощупал его сестру, теперь он требует тебя. Пока ты школьница — есть отсрочка… Но я должен за тобой присматривать, чтобы ни с кем не была. Глянулась ты этому пижону… сильно понравилась, — сглатывает, дернув кадыком.

— Зашибись! — хохотнула.

— Ритка, меня посадят и надолго… выхода не оставили, понимаешь? — глаза покраснели, запустил руку в волосы.

— Поэтому, ты прикрываешься женщиной? Как это по-мужски!

Матвей выбил у меня из рук чашку, в которую я хотела еще подлить кипяток. Она отлетает в стену, осколки в разные стороны.

— Заткнись! Ты думаешь, мне легко? — рычит.

Толку, сейчас его обвинять? Выхода не было бы у Риты — восемнадцатилетней девочки… Я — не она! Маргариту Гранскую хрен прогнешь! Мне даже жаль этих мальчишек, которые вздумали письками меряться. Отгрызу по локоть!

— Как, говоришь, зовут прокурора? — достаю уже две новые чашки и ставлю на стол.

Дальше происходит фигня, которую я точно не ожидала. Матвей поднимается и рывком прижимает меня к себе, целует в лоб, гладит по голове.

— Храбрая моя девочка, — шепчет, опаляя дыханием в ухо.

— Все будет нормально, не переживай, — обняла его тоже, обхватив одной рукой и уткнувшись носом в грудь.

Брат ушел, а я улыбалась, как дура. Теплоотдача — вот, что было сейчас важно. Пусть, Матвей допустил эту ситуацию, но ему не все равно. Парень — не рептилия, как показалось раньше. Его переживания сейчас были искренними. Выбраться мы сможем только вместе. Набираю номер телефона своего друга-адвоката.

— Вов, привет! Подними мне все на прокурора Тихомирова. Я подъеду завтра, с утра, и все расскажу, — даю отбой.

Будет не скучно.

— Как в старые, добрые времена? — адвокат достает из ящика "макаров" и указательным пальцем гладит корпус.

— Вова! Хорош прикалываться! Вариантов с Тихомировым вагон и маленькая тележка!

— Страшная ты женщина, Марго, — друга передернуло. — Что придумала?