Серый довел меня до квартиры и остался за дверью. Скинув обувь, втянула знакомый запах. Рука потянулась к выключателю… но мне этого не дали.

— Нагулялась, шлюшка! — в нос ударил запах алкоголя.

Сильное тело прижало к стене, что не продохнуть.

— Матвей, отпусти! — шиплю, извиваясь.

Массивная туша братца сползла на пол. Он уткнулся мне в колени лбом, обняв за ноги.

— Пожарь мне картошки, Рит, — звучит как мольба.

— Картошки нет. Могу согреть голубцы, — стою, боясь шевельнуться.

— Ладно…, - вздыхает.

— Ты хватку ослабь, медведь, — сиплю.

Натрескавшись моих голубцов, Королев похрапывал на диване. Укрыв его пледом, ушла в свою спальню.

Стоило, с утра, открыть дверь… Серый меня отодвинул. Почуял чужака сразу, с порога.

— Он тебя не тронул? — сжал кулаки, рассматривая спящую пьянь.

— Нет, все нормально. Кофе будешь?

— Ритка, меня Нестеров с говном съест! — простонал вояка.

— Брось меня, спасайся сам! — пробую хохмить.

Мы стояли, над все еще спавшим Матвеем.

— Пиииить! — причмокнул братан, прикрыв рукой глаза.

Ой, не нравится мне выражение морды-лица майора. Набрав в пластиковый тазик воды, Серый выплескивает на Королева.

— Рота подъем! — орет на ошалевшего братца.

Мотя хватает воздух ртом, пытаясь сообразить, что к чему…

— Савельич! — кому-то звонит Серый. — У меня тут кандидат в контрактники. Забирай прямо сейчас! Подпишет, — кивает…

Холодок по спине.

— Мож, не надо? — даже жалко стало, оболтуса.

— Мужиком станет, Рит! — хлопает меня по плечу.

Военкомат, с выездом, выносил Матвея за руки и за ноги. Мужики подъехали серьезные, шуток не понимающие.

Меня трясло, я пищала, что это не правильно и тянула руки к обезумевшему Матвею.

— Это всего на год. Будет, как новенький! — держит меня под мышкой за туловище, благодетель.

Так и повисла, бессильно. В квартире наступила тишина.

— Вот, теперь можно и кофе, — осторожно опускает меня на кухонный табурет, фиксируя у стены, чтобы не свалилась.

— Рит, а где твой брат, Матвей? — сковырнула болячку Танька.

— В армию ушел, — бурчу.

Серый уверял, что братан теперь защищает рубежи Родины на Дальнем Востоке. Все у него, якобы хорошо… На связь Мотя не выходил, даже с отцом — это напрягало. Гоблину предоставили контракт, подписанный Матвеем. Батя и мне звонил. А что я скажу? Сдала братца на год в солдаты — так, что ли?!

— Как думаешь, свой День рожденья отмечать? — напоминает подруга.

Точно! У Ритки днюха скоро! Я и этого не помнила…

— В тихом, семейном кругу, — говорю и сама себе не верю.

Где, он, семейный круг? Накатим с Серым, на кухне, — мысленно ставлю галочку. Савелий весь занятой. В последнее время толком не общаемся. Тихомировы тоже не горят желанием общаться.

— Пошли сегодня погуляем? — ноет Танька.

Она права! Надо проветриться. Позеленею скоро: школа — дом. Блин, как сказать Шатровой, что с нами еще "дядя" мой будет. Но, как ни странно, после школы, меня никто не встретил. Я даже круг по пред школьной площадке дала, не веря своим глазам.

— Ну, идем? — топчется Таня.

Март месяц. Снег стаял. Мы, купив булок, пошли кормить голубей, в парке. Серые жруны, обнаглев, садились чуть ли не на голову, в благодарность за угощение.

— Братья и сестры! — раздается поблизости скрипучий голос. — Подайте на пропитание!

Мы, с Шатровой, наблюдаем бродягу, который сидит на картоне, протянув руку. Оставшуюся булку, решено отдать этому несчастному. Я шарю по карманам, в поисках налички…

— Твои братья, в овраге, лошадь доедают! — какие-то парни подошли поиздеваться над нищим.

Его кепка, с мелочью, была зафутболена в кусты. Один из мучителей поднес к бороде зажигалку… Кто-то все снимает на камеру телефона. Они противно ржут над бедолагой, который пытается закрыться руками.

— Рит, их больше, — шепчет подруга, не отрывая глаз от компашки, в пять отморозков.

Вижу, что больше! Мне становится жарко от накатившейся злости. Я поднимаюсь со скамьи…

— Эй! — морды поворачиваются к нам.

— Отошли от деда! — рычу.

Шатрова встает рядом, доставая балончик перцовки.

— Какие цыпочки! — отвлекаются от бездомного малолетки.

По возрасту они младше года на два… Но это мелкие шакалы, которые готовы забивать толпой. Под шумок, бомж успевает ретироваться. Шустрый! Только пятки сверкают.