— Где ты шляешься? С любовничком своим обжималась? — шипит Матвей.

— Соскучился? — не реагирую на выпад.

— Ритка, сделай пожрать, — сбавляет тон.

Понимаю, что ничего ему не должна. Не должна ему сопли подтирать и играть в мамочку. Но его побитая рожа вызывает умиление и досаду…

— Ден и Кир тоже будут! — слышу уже из кухни.

В морозилке нахожу манты, которые лепила накануне. Кладу их в форму, заливаю немного водой, добавляю специи. Ставлю в духовку на 15 минут. Из овощей нарезаю салат, заправляя его оливковым маслом. Расставила посуду и приготовленную еду на стол.

Со спокойной душой ушла в свою комнату. Приняв душ, натянула топ и шорты. Сушу волосы и слышу бряк в двери.

— Войди, — говорю, не отвлекаясь.

В отражении зеркала возник братан. Вопросительно глянула.

— Ты не Ритка! — заявляет чудовище.

— А кто? — продолжаю сушить свой блонд, укладывая прическу волнами.

— Не знаю… но ты — не она! — рассматривает меня через отражение.

— Можешь сделать тест ДНК, — выключаю фен и поворачиваюсь.

— Что я тебе подарил на твое восемнадцатилетие?

Пинка? — хотелось мне сказать. И тут меня пришибло! Воспоминания, явно не мои хлынули грязным потоком…

— Ты, чучундра, хоть бы сегодня нарядилась, — презрительное выражение лица Матвея.

— Это тебе! С Днюхой! — кидает на стол небольшую коробку.

Тонкие пальчики осторожно берут продолговатый футляр. От волнения руки дрожат. Распахивает крышку. Внутри, на бархатной подушке, сложенный листок записки. Положив коробку на стол, осторожно разворачивают белый кусок бумаги. Одно слово врезается в память, как тысячи игл: "сдохни"…

Поднимаю на Матвея еще туманные глаза:

— Век не забуду твою доброту! Именно в этот день ты ее убил? — слова вырываются непроизвольно.

— Что ты несешь! — бледнеет так, что синяки на его лице кажутся черными.

— Слова убивают… ты не знал? — наступаю на него, держа фен в руке.

В глазах Матвея удивление и страх. Он начинает пятиться к двери.

— Ты убийца и я не дам тебе об этом забыть, — цежу каждое слово.

Хлопок двери приводит в чувство. Еще пять минут назад я думала собрать чемодан и помахать дебилам ручкой. Это был бы очень легкий путь, но к сожалению — не мой. Зачем-то я оказалась в теле этой девочки… Сажусь на кровать, уставившись в одну точку. Из рук выпал фен. Так задумалась, что не заметила. Нагнулась, чтобы поднять и взгляд упал под кровать. Схватила телефон, чтобы подсветить себе. Не показалось! В дальнем углу лежала тетрадь.

В последнее время, брат старался мне на глаза не попадаться. Если сталкивались ненароком, отводил глаза и просто ретировался. Тишина и покой хотя бы на время… конечно перед бурей. Папенька соскучился и прилетел из командировки. По реву бизона внизу стало понятно, кто объявился.

— Где эта дрянь? — слышу радушное приветствие.

— И вам здравствуйте! — жую жвачку и спускаюсь по лестнице.

Волосы сегодня собрала в хвост, оставив пряди по бокам. Легкий макияж. Джинсовый комбез с шортами. В руке сумка. Я как раз собралась ехать записываться на курсы вождения. Права у Маргоши были, а вот Рите они совсем не помешают.

— Ты что, дрянь, тут устроила?

— Что? — переспрашиваю, осматривая идеальный порядок в гостиной.

— Вы глаза с утра, папенька, залили? Вам что-то чудится опять? — пожимаю плечами.

— Я тебя отучу дерзить, паршивка, — тянется к пряжке ремня и одним движением выдергивает его.

Он это серьезно? — округляю глаза.

Чтобы выпороть дочь, ему не нужна причина… Само мое существование его бесит так, что он звереет. Гоблин ударяет ремнем по своей ладони и движется в моем направлении. Осторожно выпускаю сумку из рук, ставя на подножку.

Использую свое преимущество, стоя на две ступени выше. Батя замахивается. Перехватываю ремень, дернув на себя, толкаю его ногой в грудь. Ремень остается у меня в руке, а гоблин летит на пол и распластывается.

— Сука, я тебя когда-нибудь прибью! — накручивает себе статью на камеры, которые я успела установить во всем доме.

Кряхтит и пытается подняться. Моя очередь. Хлестнула ремнем по перилам, от звука папенька дернулся и уставился на меня.

— Еще раз ко мне подойдешь, глаза выцарапаю! Понял?

За этой душевной беседой нас застает компания, во главе с братцем. Парни застыли в прихожей…

— Подняла руку на отца! — жалуется "жертва" домашнего насилия.

Швыряю ремнем в гоблина:

— Ширинку застегни, придурок!

Хватаю сумку и иду к выходу.

— Разошлись! — шиплю, поднимая глаза на застывших дружков.

Парни прижались к стене, молча.

На крыльце вдыхаю свежий воздух свободы. Иду к подъехавшему такси.