Я завалилась набок, едва меня пристроили на одном из жестких сидений. Шторки здесь были плотно задернуты, а магических рожков-светильников и вовсе не наблюдалось. Однако, несмотря на густой сумрак, я твердо знала, что нахожусь в карете не одна.

— Кто здесь? — спросила заплетающимся языком.

— Кто-то очень недовольный тобой, милочка, — спустя несколько тягостных минут, наконец ответил голос, услышать который я ожидала меньше всего.

— Вы? Зачем? — от крайнего удивления на мгновение мне даже стало легче говорить.

— Зачем? — веселым тоном повторила Балалайка. — Затем, что ты путаешься у меня под ногами и угрожаешь сорвать давно лелеемые планы. И дураку ясно, что между вами с Рэтборном что-то происходит. В последнее время он сильно переменился. Ему, знаешь ли, стало гораздо сложнее угодить. Негодяй так смотрит на меня, словно хочет увидеть кого-то другого. Вот я и подумала — не тебя ли?

Женщина подалась вперед, обдав моё ухо обжигающим, пропитанным ненавистью дыханием.

— Ты мерзкая, толстая, безобразная потаскушка, — прошипела она.

Мне стало противно и смешно.

— Всё верно, — ответила, борясь со слабостью. — Ты — не я…

— Да, я лучше! — не уловив иронии, горделиво воскликнула Свирская.

— Куда ты меня везешь? — наконец, задала главный вопрос.

Честно говоря, бурное воображение уже унесло меня далеко вперед, по волнам жутких фантазий. Каждая последующая была страшнее предыдущей. Поэтому очень уж хотелось понять, как дела обстоят на самом деле.

— О, тебе понравится, — хихикнула Балалайка. — В гаремах морских кочевников-харишей очень ценятся белокожие невольницы твоей тяжелозадой комплекции.

Она с упоением меня оскорбляла, явно наслаждаясь беспомощным положением своей жертвы.

— Хариши живут на многоэтажных зачарованных судах. Они не принадлежат ни к одному государству и считаются практически неуловимыми. Я продам тебя им, — заявила она таким тоном, словно готовилась осчастливить голодного бродягу куском отлично прожаренного стейка.

— Меня будут искать, — попыталась я вразумить эту паучиху.

— Недолго и не упорно, — ехидно сообщила она. — Не воображай будто ты так ценна. Мужчины вообще склонны быстро утешаться. А уж я Рэта утешу по высшему классу. Можешь быть спокойна — о тебе он позабудет весьма скоро.

Негодяйка, не целясь, попала в самое больное. Ледяной Лорд изрядно подорвал моё доверие к нему. И хотя я до сих пор не сомневалась в его способности перевернуть с ног на голову весь мир ради достижения своей цели, в том, что он станет делать нечто подобное для меня, я, откровенно говоря, больше не верила.

Сильнее всего душа болела за Тая. Как он переживет моё исчезновение?

От защемившей сердце тревоги на глаза навернулись горькие слезы. Нет, я должна сопротивляться. Должна затаиться и найти выход, чтобы любой ценой вернуться к моему мальчику. В конце концов, я не была совсем уж бессильна. Рано или поздно действие того яда, который впрыснули в мою кровь закончится и черный феникс всем покажет, где он видел Балалайку и её неуловимых харишей.

К тому же, собираясь на вылазку к графине, я не рискнула оставлять дома скрижали. Они до сих пор болтались в потайном кармане, вшитом в мою нижнюю юбку. Если потребуется, я прибегну к ним, как к последнему средству. Главное, чтобы их не нашли раньше времени.

Несколько успокоившись, я прислушалась к себе. Действие яда нарастало и становилось всё труднее сопротивляться усиливающейся сонливости. Соблазн поддаться и позволить себе подремать был велик, но мог дорого мне обойтись. Поэтому я лишь притворилась спящей. Всё ещё оставался шанс усыпить бдительность своих похитителей, немного очухаться и попытаться сбежать.

— Эй, — толкнула меня в плечо Свирская, но я предпочла не реагировать.

Пускай лучше думает, что яд довел меня до полной отключки. Собственно, этого похитители и добивались.

— Вырубилась? Отлично. А то я сомневалась, что одной порции синеголовки хватит на такую тушу.

Балалайка явно любила потрындеть даже в отсутствие благодарных слушателей. Аристократка в целом отличалась повышенной самонадеянностью, что в некотором роде даже вызывало уважение. Всё же это лучше, чем быть бесцветной молью, во всем поддакивать более сильному мужчине и на каждый громкий звук лишь трепетно дрожать. Свирская, как оказалось, дрожать не привыкла и предпочитала действовать на опережение. К моему несчастью, это могло обернуться для меня бессрочным гаремным рабством.

Где-то примерно минут через десять нашего пути карета остановилась, и Свирская сошла. Вообще её готовность так подставляться вызывала немалое удивление. Всё же куда умнее было бы не светиться в столь грязном деле лично. Но, видимо, желание позлорадствовать над поверженной соперницей для Балалайки компенсировало все риски.