— Пи… и…ить, — прохрипела я, убежденная, что если немедленно не волью в себя изрядную порцию жидкости, снова впаду в беспамятство, а скорее всего, просто «склею ласты».

— Ваш чай на прикроватном столике, — невозмутимо сообщил все тот же приятный женский голос.

Новость оказалась чрезвычайно вдохновляющей. Ради чашки крепкого сладкого чая, сейчас я бы проползла и по битому стеклу. Заставив себя принять вертикальное положение, я уселась на огромной, разворошенной точно птичье гнездо, кровати и, приоткрыв один глаз, попыталась сфокусировать взгляд.

Увиденное не радовало. Итак. Я все также пребывала в гостях у «семейки веселых упырей», вчерашний ужин с которой обернулся отравлением, жесточайшими галлюцинациями, травмами и — отчего было особенно тошно — унижением. Ничего из вышеперечисленного я не собиралась спускать «упырям» с рук. И дабы навсегда проститься с опостылевшей мне еще в прежней «нормальной» жизни ролью «безвинной жертвы», я решила вести тайный счет. Позже, пообещала себе, я найду способ заставить своих обидчиков искупить причиненное мне зло. Ну а пока, преодолев взглядом препятствие в виде заводной феи (лишенные души и воли прекрасные служанки из особняка рода Уркайских более всего напоминали заводных марионеток), я наконец отыскала чайную пару с вожделенным напитком и, рискуя сломать себе шею, рванула утолять жажду.

— В шкафу ваша новая одежда и сапоги. Вам велено как можно скорее привести себя в порядок и явиться в кабинет хозяина.

Я возмущенно фыркнула, доливая в чашку остатки чая из фарфорового чайника.

— Какого из?

Учитывая количество хозяев в этом доме, во избежание недоразумения, последнее следовало уточнить.

Однако, служанка явно не поняла вопроса.

— Кого из хозяев вы имеете ввиду? Кто так сильно желает меня видеть? — пришлось разъяснить подробнее.

— Лорд Уркайский. Старший сын ундера Уркайского, — наконец сообразила заводная фея.

— Значит, Садист, или теперь правильнее будет его называть Ледяной Демон? — Я тяжело вздохнула и, кряхтя да постанывая, сползла с кровати и заковыляла в направлении склепа, именуемого шкафом. — Передайте лорду, что я бегу к нему, роняя сапоги.

И только когда за служанкой едва слышно притворилась дверь, до меня вдруг дошло, что рассчитывать на более лаконичный пересказ моего образного выражения от заводной феи явно не стоит. Все будет передано с диктофонной точностью, слово в слово, и послание наверняка не понравится Садисту. Утешала лишь полная неспособность фей окрашивать речь интонациями. Посему оставалась маленькая надежда, что мой сарказм так и не достигнет ушей скорого на расправу аристократа.

Пополнения в гардеробе, хоть и скромные, внушали оптимизм. Простые черные бриджи, именуемые здесь панталонам, сидели как влитые. Рубаху пришлось надеть из прежних запасов. Зато камзол не трещал по швам, хотя и продолжал подпирать грудь не хуже корсета, а вот сапоги оказались лишь на размер больше необходимого. Я бы даже полюбовалась на получившийся ансамбль в зеркале, если бы не посиневшая и опухшая щека, сувенир старшенького сыночка дядюшки Цвейга.

Я потрогала уродливый синяк и едва не разрыдалась от обиды вкупе с бессильной злостью. Счастье, что столкновение не пришлось чуть выше, а то ходить бы мне с выдающимся фонарем. Если бы, конечно, повезло, и я вовсе не лишилась глаза.

Прошло не менее получаса с момента, как служанка передала приказания своего хозяина, а мои сборы только-только подходили к концу. Так нарочито испытывать терпение Рэтборна стала бы лишь законченная идиотка, но после ночных происшествий я отчаянно нуждалась в горячем душе. К сожалению, душа в прилегающей к спальне ванной не оказалось, посему пришлось довольствоваться более времязатратными водными процедурами, постоянно ожидая, что дверь комнаты вот-вот с грохотом распахнется и меня, как есть голую, выволокут за волосы в коридор.

Поэтому, превозмогая боль и общую разбитость, я заставляла себя действовать максимально быстро, хотя единственное, о чем на самом деле мечталось — это забраться в горячую ванну и остаться в ней навсегда.

Длинный просторный коридор, несмотря на солнечное утро, тонул в полумраке. Особняк Уркайских точно питался светом, распространяя вокруг себя атмосферу вечных сумерек. Вероятно, в том была виновата не слишком удачная планировка здания, жилые комнаты которых либо выходили окнами на укрытую тенями галерею, либо на северо-восточную сторону, где солнце появлялось лишь в рассветные часы. А может, просто это зловещее строение обладало своеобразной душой, такой же хищной и мрачной, как и души ее хозяев.

— И все же, — подумалось мне вслух, — здесь не мешало бы сменить обои и повесить побольше светильников.

— Уже строишь планы по обживанию нового гнездышка, Реджи? — насмешливо, с фирменной ленцой протянул кто-то за моей спиной.