— Что с тобой? — нахмурился он и даже, кажется, обеспокоился.

— Не знаю, — только и успела сдавленно прошептать, когда второй аккорд боли прошил спину вновь.

А затем как-то совсем уж неожиданно пришло облегчение и чувство приятной невесомости. Я часто заморгала потяжелевшими веками, наблюдая, каким потрясенным сделалось лицо моего невозможного противника. Он смотрел куда-то мне за спину и, кажется, не мог отвести глаз.

— Что там? — слегка заплетающимся языком, точно находясь под градусом, спросила я и хихикнула. — Привидение увидел?

— Можно сказать и так, — сухо ответил Рэтборн, явно очень стараясь вернуть себе прежнюю невозмутимость.

Весьма кстати вспомнилось, что я ужасно боюсь призраков и, прикрываясь этим уважительным предлогом, вдруг взяла, да и прижалась к Уркайскому.

— Прогони его, — практически приказала, впечатавшись щекой в твердую грудь.

— Демон знает что! — выругался Рэт, кладя широкие ладони мне на талию.

У меня все силы ушли на то, чтобы не замурлыкать от удовольствия. С новым напором вернулась прежняя необъяснимая тяга и всё тело буквально запылало от потребности раствориться в тепле и мощи обнимающего меня мужчины.

— Как давно в тебе пробудился Черный феникс? — спросил он, шевеля дыханием волоски на моей макушке.

— Курица — не птица, женщина — не человек, — вместо ответа процитировала я старую бородатую земную шутку.

Или не шутку. В Андалоре это высказывание легко сошло бы за правду.

— Ты как всегда болтаешь глупости, — с нотками легкого раздражения заявил Лорд. — Причем здесь курица?

— Ну как же? — Закрыв глаза и чувствуя, как меня качает на волнах удовольствия, я начала разглагольствовать: — Ты ведь считаешь всех женщин безмозглыми курицами, а тут тебе беру, да и попадаюсь я. Аж целый феникс. Улавливаешь иронию?

Рэт хмыкнул и, кажется, обнял меня крепче.

— Не отсылай Тая, — снова попросила и затаила дыхание, наивно мечтая, что моё заветное желание так легко и просто исполнится.

— Хорошо… Не стану, — неожиданно согласился Рэтборн, но так устало, словно давно вел кровопролитное сражение и проиграл.

А может быть мне это всё придумалось — столь ошеломительной оказалась победа.

Вскинув голову и чуть отклонившись, я заглянула в его глаза. Прочитав в них подтверждение столь важному обещанию, привстала на цыпочки и… И поцеловала!

Красивые жесткие губы сначала лишь едва ощутимо дрогнули. Снова немного отстранившись, я опять посмотрела на Уркайского. Он казался камнем, скалой, бежизненной несгибаемой скульптурой из стали, и лишь одинокая жилка на шее, сейчас судорожно пульсирующая, выдавала его истинные чувства.

Я решительно вновь потянулась к нему, вся охваченная острой нуждой и упрямством.

В этот раз Рэт встретил меня на полпути.

Жадный, голодный, уводящий из-под ног землю поцелуй сотряс и перевернул всё моё мироздание. Кто же мог знать, что этот твердолобый солдафон так виртуозно целуется?

Наша стихийная, яростно пылающая страсть, покрывающая всё больше предметов в спальне инеем и черными подпалинами, стремительно набирала обороты. Мы целовались как сумасшедшие. Незаметно для себя роняя вокруг осколки странно сплетающейся магии. Оставляя на коже метки и сталкиваясь зубами. Не знаю, как бы далеко всё зашло, если бы вдруг в головы двух благородных господ не пришла гениальная идея пойти меня спасать.

«Бум!» — раздался оглушительный удар, и дверь с ехидной птицей затряслась.

В спальню Рэтборна совершенно точно кто-то ломился. Мы отскочили друг от друга, и Рэт с совершенно озверевшим выражением раскрасневшегося лица метнулся к выходу.

От нового удара дверь разразилась характерным древесным треском, и я схватилась за щеки, боясь даже представить, что сейчас будет…

Рэт успел повернуть ключ до того, как дверное полотно разлетелось бы в щепки. На пороге, все какие-то растрепанные и встревоженные, стояли братья Уркайские, Каспар и Хэйден собственной персоной. Выражение их лиц, то ли ошалелое, то ли ошеломленное, в другой раз обязательно бы позабавило меня, но не сегодня. Слишком уж взволнованной и обескураженной произошедшим я себя сейчас ощущала.

Наверное, если бы кто-нибудь заснял этот момент на видео, то со стороны моё собственное выражение лица оказалось бы точно таким же, как и у братьев-спасателей. Тут же на ум пришла мысль о Чипе и Дейле, которые, как известно, всегда спешили на помощь. Немного истеричный смешок слетел с губ, когда я представила Каспара в красной гавайской рубахе, а Хэйдена — в шляпе Индианы Джонса.

Но ехидную птеродактелеподобную птицу на украшавшем дверь резном медальоне было действительно жалко. Я к ней уже как-то привыкла. Поэтому, убедившись, что ночнушка более-менее меня прикрывает, ринулась проверять, не пострадала ли пернатая.