По правилам рыночного торга, все сделки на живое разумное имущество, во избежание разного рода мошенничества, надлежало заверять у особого чиновника, который заседал в портовой конторе. Там же с раба, в зависимости от желания владельца, можно было снять и «браслеты».

— А затем подыщем тебе какую-нибудь одежонку поприличнее.

— Интересно, и кто за всё это будет платить? — тут же разрушил мой идеальный план Ланзо.

— Во-первых, у меня есть личные средства, которые выделил мне Лорд, — напомнила я. — А во-вторых, если уж взялся делать доброе дело, то глупо останавливаться на полпути.

— Не понимаю, о чем ты тут щебечешь, — деланно притворился недоумевающим Уркайский. — Никаких добрых дел я не совершал.

— Совершал, — тут же возразила я в ответ и, похлопав по плечу, посоветовала: — Смирись, ты добрый.

Наша пикировка сильно озадачила Эльмара. Он выглядел до забавного растерянным, переводя взгляд с одного на другого. В какой-то момент парень окончательно залип на моей нескромной персоне, взирая то ли с восхищением, то ли с ужасом. В целом, я могла предположить причину такой реакции. Он так же, как и все остальные, кто имел счастье или несчастье пообщаться со мной более десяти минут, заметил совершенно не свойственную для местных женщин манеру себя держать и одеваться. Ну и, конечно же, его озадачивала реакция Ланзо, который, похоже, только приветствовал столь скандальное поведение и даже умудрялся получать от него удовольствие. Всё это вместо того, чтобы приструнить и потребовать послушания.

Спустя примерно час, мы наконец-то разделались со всеми бюрократическими вопросами, избавили Эльмара от кандалов и даже умудрились его приодеть. Выбор одежды на развале у старьевщика был небогат, однако, кое-что всё же подобрать удалось.

Парень, как и ожидалось, оказался с характером. Он словно стремился бросить вызов целому миру. Это отражалось даже в одежде. Темно-красная рубаха, в которую он вцепился, словно клещ, и не успокоился, пока я ему её не купила, лишь подчеркивала весеннюю зелень его глаз и дерзкую яркость огненной шевелюры. Изрядно потертые, но всё ещё добротные кожаные штаны, едва он их надел, тут же обозначили прекрасное сложение, несмотря на худобу рослого жилистого тела. Непонятного цвета буро-черная куртка с нашитыми на неё металлическими пластинами, сильно смахивала на рокерскую косуху, и стоило только Эльмару её на себя натянуть, как он стал похож на лихого и очень опасного человека.

Даже унизительная рабская метка на его виске не мешала парню гордо расправить плечи и посмотреть на всех свысока. С нескрываемым удивлением, я вдруг обнаружила себя в компании не одного, а сразу двух зазнавшихся павлинов.

Лучше бы я купила хомячка…

— Почему у вас нет дворецкого? — удивилась я, когда нам отворила дверь очередная зазомбированная и лишенная души фея.

Она была столь прекрасна, что ошеломленный её красотой Эльмар практически утратил дар речи, во все глаза разглядывая прекрасное видение в форменной одежде служанки богатого дома.

— А зачем? — вернул вопрос Ланзо. — Модифицированные феи прекрасно справляются с большинством обязанностей.

— На мой взгляд, просто жутко, что первый, кто тебя встречает, когда ты входишь в дом, — это, по сути, убитое и противоестественным образом оживленное создание, — с готовностью пояснила. — Пусть даже в обычном своем состоянии оно не больше, чем чудовище с ангельским лицом.

— Девушка мертва?! — поразился Эльмар, наконец вспомнив, что надо дышать.

— В некотором смысле, — огорчила я рыжеволосого.

Парень тут же с явственной тревогой оглядел парадный холл дома, в который попал. Я легко могла представить себя на его месте, ведь ещё совсем недавно сама точно так же с любопытством и опасением рассматривала те же самые декорации.

— Мама! — прозвучал тонкий детский голосок, и я удивленно заозиралась по сторонам, пытаясь понять, откуда он доносится.

Из-за массивной квадратной колонны, подпирающей сводчатый потолок, выглянул Тай. Было видно по отразившемуся в его глазах нетерпению, как велико у малыша желание подбежать ко мне и узнать, привезла ли я ему долгожданного питомца.

Взяв из рук Ланзо накрытую платком громоздкую клетку, я поставила её на пол и сдернула плотную ткань, открывая Таю содержимое.

— Фыр-фыр-хрюм, — тут же издало фиолетово-сизое пушистое нечто и плошками своих необычайно круглых влажных глаз уставилось на сынишку.

— Мамочка, — прижав ладошки к груди, с придыханием прошептал Тай, медленно подходя к клетке словно завороженный. — Это хомячок?

— Королевский хомар, — торжественно объявила я выдуманную в пути породу. — Для своих — хомячок.