Как и было обещано, ровно через два часа, примерно в восемь утра в дверь моей спальни постучалась высокая полногрудая женщина весьма примечательной внешности. За её спиной стоял темноволосый мальчик лет девяти. Он держал на руках завернутого в старенькое, но чистое лоскутное одеяльце ребенка. Судя по размеру, младенец был даже младше Софии.

— Я Клара, госпожа, — представилась будущая кормилица. — А это мои дети. Старший — Александр и младшая — Марина. Если позволите, я буду вам помогать.

У женщины, которой на вид едва ли было больше двадцати пяти, оказались чуть раскосые ярко-зеленые глаза и рыжевато-золотистые вьющиеся волосы. Она смотрела открыто, спокойно и уверенно. Хотя руки, которыми Клара бессознательно стискивала подол своего сильно поношенного темно-серого платья, все же выдавали то сильное беспокойство, которое, видимо, терзало её изнутри.

— О, какое счастье! — воскликнула я, не забыв улыбнуться серьезному черноглазому мальчугану. — София безостановочно плачет уже минут тридцать, но кажется, что прошла вечность.

— Бедняжка, должно быть, сильно хочет есть, — посочувствовала Клара.

— Проходите скорее! И ты, Александр, — обратилась к мальчику, явно испугавшемуся, что останется в коридоре совсем незнакомого дома один.

— Что вы, госпожа? Нам выделили комнату, Алекс подождет меня там. Я просто хотела, чтобы вы с ним познакомились и сказали, не возражаете ли, чтобы мои дети жили здесь со мной?

Её удивительные совершенно колдовские глаза выражали такую надежду…

— Вы шутите? Да это же замечательно! — поспешила всех успокоить. — Таю совсем не помешает друг. У него есть замечательная игровая. Уверена, мальчикам там будет весело вдвоем.

Кормилица посмотрела на меня недоверчиво. Из ступора её вывела новая порция пронзительного детского плача. Её собственный ребёнок, мирно спящий на руках старшего брата, проснулся и тоже стал попискивать.

— Покачай её, — велела Александру мать и поспешала на крик проголодавшейся Софии, которую, в свою очередь, пытался безуспешно отвлечь несколько ошеломленный произошедшими за одну ночь переменами Тай.

Новый день обещал быть безумным.

Если быть откровенной — получить в качестве подопечной кроху пяти месяцев от роду, я была совершенно не готова. Как-то так сложилось, что дожив до столь солидного возраста, я ни разу не имела дела с младенцами. София казалась невыразимо прелестной и невероятно хрупкой. Я боялась своими неловкими движениями как-то её побеспокоить или навредить. Ко всему, судьба девочки и без того виделась слишком неясной и какой-то безрадостной.

И всё же в душе, несмотря на все попытки попридержать лошадей, стремительно пускала корни горячая привязанность. Оттого я беспрестанно переживала, что ребенка заберут и перепоручат заботам совершенно посторонних людей. Тот факт, что я и сама не более чем посторонняя, отчего-то совершенно мною игнорировался.

Как на иголках я ждала предстоящих переговоров. Реакция Ланзо казалась непредсказуемой, а от встречи с Рэтом и вовсе не стоило ждать ничего хорошего. Однако, сколь я ни страшилась грядущего диалога с братьями, а находиться в подвешенном состоянии оказалось ещё мучительнее. Ожидание затягивалось. Все мужчины рода Уркайских словно сквозь землю провалились.

Целый день до самой ночи особняк стоял, будто вымерший. Возможно, в королевстве случилась какая-то диверсия, в результате чего занятые на государственной службе братья так долго не возвращались домой. Так это или нет, мне оставалось лишь гадать да тревожиться.

А ночью нас ожидал очередной сюрприз.

— Мама, — выдернул меня из сна шёпот Тая.

Спать хотелось ужасно и я малодушно сделала вид, что всё ещё пребываю в царстве Морфея. Рядом с нашей кроватью всё в той же корзине — по счастью, она была для этого достаточно большой — словно в колыбели безмятежно спала-посапывала малышка. Полночи девочка беспокойно ворочалась, хныкала и кряхтела, самозабвенно пуская слюни. Клара быстро постановила, что у малышки режется первый зуб.

Словом, умоталась я настолько, что отрубилась, едва София успокоилась и затихла в своем уютном гнездышке.

— Ма-а-ам, — уже куда более громко и настойчиво снова позвал Тай и тут же повторил, тормоша меня за плечо: — Ну, ма-а-ма.

Я кое-как разлепила глаза, сквозь обрывки прилипчивого сна начиная различать какое-то странное то ли попискивание, то ли поскуливание.

— Тс-с, — заплетающимся языком, точно слегка под хмельком, отозвалась я, чувствуя, как мои веки вновь тяжелеют и опускаются. — Софу разбудишь.

Сынишка с неожиданной для пятилетнего мальчугана силой потянул меня за руку, и я безвольно уселась на кровати.

— Что это за звук? — наконец сообразив, что что-то явно не в порядке, удивилась и торопливо огляделась.

— Вот! — Тай отбежал чуть в сторону, к месту, где у нас располагалась подстилка Фру-Фру, и взволнованно указал на неё рукой. — Я проснулся, а тут… Они! — шумно выдохнув, закончил мальчик.