Что и говорить, готовность фон Лару в случае нужды прийти на помощь очень к ней располагала. Сейчас, общаясь со мной тет-а-тет, женщина совсем не казалась чудаковатой даже несмотря на примечательную конструкцию у неё на голове. Создавалось ощущение, что за своими яркими эпатажными образами она просто мастерски прятала острый ум и сердечность.

Однако я не до конца понимала, отчего всё же графиня считает, будто вскоре меня ждут трудные времена.

— Я очень тронута вашим предложением, госпожа, — поспешила поблагодарить старушку. — Огромное вам спасибо! Но почему ваша озабоченность моей судьбой так обострилась именно сейчас?

Графиня впервые за все время нашего общения отвела глаза. Она сделала вид, что смотрит на свою компаньонку, которая все время нашей беседы тихо сидела в сторонке в одном из дальних уголков на низкой мраморной скамье и увлеченно читала какую-то книжицу карманного формата. Казалось, что до нашей болтовни ей никакого интереса нет.

— Видишь ли, в чем дело, ми гиттам, я подозреваю, что ты практически заменила сыну Лорда мать, — пустилась она в объяснения. — Да и сам Рэтборн, если я хотя бы самую малость разбираюсь в мужчинах его породы, явно наложил на тебя свои лапы. Но, меж тем, замуж он тебя, как я понимаю, не зовет. Зато с недавних пор, и это мне доподлинно известно из надежных источников, глава Тайного Приказа стал активно ухаживать за госпожой Свирской. Её болезный, бесконечно рогатый супруг со дня на день, вне всякого сомнения, преставится и тогда весьма скоро, особенно если на то будет высочайшее дозволение самого короля, ничто не помешает ей отправиться под венец вновь. Меж тем, все в свете знают, кто является предметом её брачной охоты. Да-да, дорогая моя, — это твой Лорд. Более того, ни для кого не секрет, что они давние любовники. В частности, ночь после приема, по слухам, которым можно доверять, Рэтборн, практически не таясь, провел именно у Свирской.

На меня точно потолок рухнул. В глазах на мгновение потемнело и язык словно прилип к нёбу. Я хотела что-то сказать, но была неспособна вымолвить и слова.

— Знаю, ундер тебя чрезвычайно опекал. Хотя и думал старый дурак, что ты мужчина, — графиня насмешливо фыркнула. — Но теперь, когда все переменилось, я всерьез тревожусь за твою судьбу. Ведь в случае чего тобой можно будет легко манипулировать при помощи ребенка. И очень быстро может так случится, что ты окажешься бесправной и всеми порицаемой любовницей в доме, где появится новая законная хозяйка.

Разящая, точно стилет, прозорливость её слов вонзилась в меня по самую рукоять. Если то, о чём графиня говорит, и в самом деле окажется правдой даже наполовину… Буквально в одно мгновение все для меня обернется отнюдь не хэппи эндом, а самой настоящей катастрофой.

Дальнейший диалог как-то не задался. Я была слишком ошеломлена и, подозреваю, что отвечала не совсем впопад. Видя моё состояние, графиня понимающе покачала головой и, тепло со мной распрощавшись, отбыла восвояси. Проводив её, я, словно оглушённая, побрела по гулким коридорам мрачного, но уже такого родного особняка.

В груди что-то дрожало и больно сжималось от дурного предчувствия. Сама не заметила, как добралась до комнат дядюшки и неслышной тенью прошла в его спальню. Находящаяся при нём сиделка, завидев меня, понятливо удалилась.

Я присела на краешек кровати и сжала покрытую старческими пигментными пятнами уже заметно усохшую руку ундера. Буквально физически ощущалось, как жизнь чередой мелких капель утекает из дядюшки. Мне страстно хотелось её задержать. Найти способ и запереть живительную энергию в худом, изрядно пожившем, но — я верила — все ещё очень крепком теле.

Ах, если бы он только не пытался подчинить себе силу скрижалей! Тогда бы ни безумие, ни магическая кома не одолели бы его так рано.

Данная мысль всколыхнула во мне очередную тревогу. Душу жгло данное дядюшке обещание. Но как мне было решиться прочитать древние бумажные таблицы, если разум был подобен штормовому океану? Страхи и опасения выбивали из-под ног почву. Нарисованные графиней перспективы откровенно ужасали. А я-то уже поверила, что жизнь налаживается.

Будучи ребенком современного эмансипированного мира, даже перенесясь на Притею, я, пожалуй, слишком легкомысленно относилась к нашей с Рэтом связи. Мне было почти тридцать. Я успела дважды побывать замужем и потому не считала добрачную близость двух свободных зрелых людей чем-то опасным или постыдным. Я намеренно пренебрегла устоями нового мира и теперь могла серьезно за это поплатиться.

И в самом деле, Рэтборн никогда не говорил со мной о чувствах и ещё меньше — о планах связать наши судьбы перед богом и людьми. Но любовь ослепляла и мне было так легко рассказывать себе сказку, будто мы с ним просто встречаемся. Проходим, так сказать, естественный этап любых отношений, который, как я надеялась, в конце концов перерастет в нечто большее. Только после визита графини вдруг пришло осознание, что, возможно, все мои рассуждения на наш с Лордом счет — это всего лишь фантазии.