Казалось, что пляшущее пламя на лице мага взялось ослабевать и почти показало его личину, его истинное, невредимое лицо. В ту же секунду он рухнул на земляной пол, корчась от боли. Огонь принялся с удвоенной силой истязать его плоть, обращая её в прах. И, в отличии от иных моментов, он почувствовал всё — всю нестерпимую боль от вполне буквально сгоравшей плоти, кожи и мышц. Маг взвыл, хватаясь за опалённое лицо руками, пытаясь погасить пламя и хоть как-то спастись.

Но куда больше его метущееся сознание поражало его собственное бессилие, вызывавшее боль совершенно иного толка и порядка. При всей его былой мощи, при всей значимости в этом мире, он превратился в Это! Умелый маг, удачливый воин, сильный военачальник, объединивший воедино целую…

Своеобразный приступ завершился столь же внезапно, как и начался. Маг поднялся с земли, спокойно отряхнул подол чёрной мантии и распрямился в полный рост. Его разум был кристально чист, заполненный лишь одной мыслью: планом того, что предстояло сделать. Ритуал обязан быть свершён.

— Мирэдна! Бегом сюда.

Девушка тут же явилась на зов, склонившись в покорном поклоне и не смея поднять взгляда. Она слышала крики Магистра и знала, чем это опасно. Однако её испуг не остался сокрытым. И она тут же за это поплатилась.

Отвесив помощнице звонкую оплеуху, магистр приказал:

— Собирайся. Мы отправляемся в столицу. Подготовь всё, я вскоре приду.

— Да, магистр, — кивнула девушка, утирая разбитые губы и спеша удалиться. В ордене ходили слухи, что глава убивал членов без раздумий и колебаний. И все охотно верили им. Кроме Миредны, не раз лично видевшая подобные расправы и знавшей, насколько слухи приуменьшали реальное положение вещей. Она никогда не осмелится перечить Ему. Никогда…

***

— Как думаешь, им удастся? — поинтересовался герцог, силясь скрыть волнение.

Придворный маг, в покоях которого правитель провел почти всю ночь, едва смог сдержать улыбку, наблюдая за этими потугами — не волнуйся правитель за исход дела, так давно бы спал, а не сидел здесь, всячески ему мешая. Зениригу очень надоели эти пустые разговоры, хоть он и понимал — едва ли он может хоть что-то с этим поделать. Оставалось лишь мириться и выполнять требование правителя.

Единственным, что утешало старого чародея было то, что он действительно мог дать ответ на столь сложный вопрос. Прочие маги в большинстве своём не понимали его науки — как это можно, дробить сознание на множество частей и голосов, оставаясь при том самоосознанным, и вынуждать их заниматься каждый своим вопросом? Зенириг же управлялся с этим играючи, разрывая сознание не на десятки, а даже на сотни голосов разом, чему учил и Минадаса. И для решения столь сложных задач, для оценки грядущего с учётом всех возможных факторов и последствий, лучшего метода было не сыскать.

В голове старика зазвучали сотни голосов, слившихся воедино. Услышь подобное посторонний человек — не смог бы разобрать и слова. Но маг разбирал всё. Взвешивал, рассчитывал, обдумывал каждое слово и каждую мысль по нескольку раз, обговаривая её на разные голоса сам с собой.

— Так что, Зенириг? — нетерпеливо переспросил герцог.

— Я думаю, Ваша Светлость, подождите!

Голос его показался правителю несколько грубым, однако он стерпел. Другого за такое обращение вздёрнули бы на виселице в тот же миг. Где такое видано — грубить правителю?

Другого, но не мага. Амадей попросту побаивался Зенирига. Маг ведь, а не конюх с перепоя! Да и ценил, уважая за его знания и опыт.

Зенириг служил при дворе ещё у его прапрадеда и уже тогда был на высшей должности придворного мага-советника. Правда, учеников в те времена у него было больше, но почти все полегли на различных войнах, в которые они ввязались как наёмные маги, в ходе своих странствий.

Единственным учеником мага, который протянул дольше прочих, был Минадас. Герцог невольно подёрнул плечами от отвращения едва вспомнив глаза паренька.

Когда-то давно, когда герцог был совсем ещё юнцом, они с Минадасом часто общались, даже дружили… Тот любил показывать придворной детворе всякие метаморфозы с камнями или же рассказывать небылицы о дальних странах, в которых, как герцог узнал позднее, маг и впрямь бывал и которые оказались вовсе не небылицами и страшилками перед сном, а реальными ужасающими историями.

Но в один день что-то у юного мага пошло не так, его эксперимент не удался и с тех пор он стал нелюдим, избегал общения почти со всеми, старался спрятать свои глаза под капюшоном. Быть может, это из-за реакции тогда ещё молодого герцога, который первым увидел результаты случившегося и…

Заметив тревогу, отразившеюся на лице старого мага, герцог отвлёкся от своих мыслей и обратился в слух.

А мысли мага меж тем сбились и спутались. Всё множество голосов, что он создал себе, потеряли нить, когда в голове его зазвучал ещё один. Голос его сына.