— Здравствуйте, уважаемый, — я учтиво поклонился, сложив перед собой ладони лодочкой. Если я правильно помнил, такой жест означает почтение у народов знойных пустынь.

— И тебе здравствовать путник, — ответил старик, — Кто таков будешь?

— Мы — бродячие артисты. Мы в дороге день за днем, — я повернулся и обвел руками свою экстравагантную команду, — Я, девица и плечистый, — по очереди показал на каждого члена команды, — Можно мы туда пройдем? — показал на врата.

— Вай мэ! Конечно можно, о красноречивый юноша, — ответил он, оглаживая бородку, — За троих — 6 золотых монет

— Не гневи Всевышнего, ты, сын пустынного шакала, как можно брать такую мзду с бедных акынов! — изображая праведный гнев, я схватился за рукоять ятагана на поясе, — Требую скидку!

— Скидку… — старичок хитро прищурился, глядя на нашу суккубу, в черном облегающем коротком платье, — Будет вам скидка. 3 монеты за проход, если эта прекрасная гурия, — кивнул на Матильду, — усладит мой взор танцем.

Ничего себе! Это же половина стоимости. Остается всего 3 золотых. Правда у нас и их нет. Может они и были у бедуинов, но по известной причине мы не успели обыскать их на предмет денег. Искали исключительно спиртное, а потом весь скарб утащила прожорливая осьминожка.

— Слушай, уважаемый, а сколько будет стоить проход в ворота, если для тебя станцует еще и этот прыткий юноша? — я указал на послушника.

Старик смерил нашего увальня оценивающим взглядом, прицокнул.

— Если этот грациозный сын гиппопотама станцует, то проход будет стоить 7 золотых.

— Погоди… Это же дороже чем совсем без танцев?

— Велик ум твой, о прозорливый путник.

Хм..

— Скажи, мудрейший, а что помешает нам пройти бесплатно, когда этот ятаган отделит твою жадную голову от твоего дряхлого тела? — я достал ятаган из-за пояса и пригрозил им деду.

— Откуда у тебя этот клинок? — он резко вскочил, схватив меня за руку, и начал рассматривать оружие.

— Но-но! Полегче, папаша! Утром деньги — вечером стулья!

— Вай Мэ! Какой красивый клинок! Я чувствую в нем силу мастера. Где ты взял его, о владетель сего сокровища?

— Где взял, там уже нет! — я убрал с себя руку вцепившегося в меня старика, — Штучный товар. Интересует?

— Конечно! Конечно интересует, о добрейший из дарителей. Я могу его забрать?

— Ага! ЩАЗ! Экий вы прыткий, дедушка! Решили вспомнить кавалерийскую юность в красной армии? — я спрятал ятаган в инвентарь, от греха подальше. А то этот пожилой коллекционер холодного оружия еще сопрет невзначай.

Увидев что ятаган исчез, старик удивлённо моргнул, глядя на меня, а затем на его лице появился хищный оскал.

— Отдай его мне!

Тщедушный старичок стал меняться прямо на глазах. Вытянулся в высоту до двух метров, рот превратился в хищную пасть полную острых клыков, из рукавов халата вместо иссушенных старческих ручонок теперь торчали уродливые длинные лапы с острыми когтями, каждый из которых был размером с мой локоть. Вихрь из песка заменял этой твари ноги.

ДЭВ. 63 ур. (легенд.)

Вот и поговорили…

*****

Франсуа Ле Мант очнулся в сыром, темном склепе. Нет. Он не умер. Тот кто управляет смертью, по определению не может умереть. Конечно если это не полный профан. Франсуа таковым не был, поэтому уже давно провел ритуал привязки к Могильному Камню. Что уже не раз спасало его в различных ситуациях, коих выпало на его долю во время многочисленных странствий. Конечно были в этом и свои неудобства. Так, например, он каждый раз возвращался после смерти к своему Надгробию, которое хранилось в фамильном склепе на окраине его баронства в Мертвых землях.

Ле Мант поднялся с холодной плиты. Опустился босыми ногами на каменный пол и пошлепал к выходу из склепа.

Еще один, не совсем приятный, нюанс таких воскрешений — некромант всегда оказывался на могильной плите абсолютно голым. Франсуа не знал, почему так происходит. То ли одежда никак не привязывалась к телу и оставалась на месте его гибели, то ли она дезинтегрировалась во время воскрешения. Но факт остается фактом — он всегда приходил в себя нагим.

Дойдя до выхода, снял с вешалки у двери халат, висевший здесь именно на такой случай незапланированного возвращения, всунул ноги в тапочки, стоявшие тут же, и вышел из склепа.

Стояла ночь. Тускло светила луна. Невдалеке, на пригорке, виднелись очертания его особняка. Франсуа неспешным шагом двинулся к имению.