Мои родители — тоже программисты. Точно не скажу, но они работали над цифровым интеллектом. По крайней мере они его так называют. Но, компания, в которой мы работали, на грани банкротства и мы попали под сокращение.

Если вы откажете, я пойму. Даже если уволите меня за столь наглую просьбу. Но, пожалуйста, дайте им шанс показать себя.

С благодарностью за уделенное внимание,

Бернадетт Иткинс»

Отложив лист на стол, я прикрыл ладонями лицо, застыв в таком положении на некоторое время. За день слишком много событий, и голова ни в какую не хотела принимать новую информацию. Но обдумать ситуацию всё же стоит. В первую очередь, понять, грозит ли мне что-то от того, что Бернадетт знала прежнего Мэттью. Навскидку, ничего страшного нет. Просто нужно поговорить с ней, и попросить не распространяться о нашем общем прошлом. Или просто уволить её, пока она не растрезвонит. Хотя, вторая половина письма гораздо более интересна. Если её новые родители и правда программисты, можно попробовать завербовать и их. Тем более, если они работают, как написала Бернадетт, над созданием искусственного интеллекта, если я правильно понял. На будущее мне это точно пригодится.

Но, это всё можно решить завтра, сегодня вечерняя, уже даже полуночная, разминка, и можно баиньки. Завтра ждут тяжелый рабочий день и отличный вечер в кругу моей новой семьи. Наверное, рыжая еще немного подросла. Завтра и узнаю. Предвкушение встречи с родными немного растормошило уставшего меня, и я, воодушевлённый, вышел из кабинета.

Нужно ехать домой.

На зеленом лугу, под сенью раскидистого дуба вальяжно разлёгся полуголый мужчина в килте из красно-синего тартана. В одной руке он держал искусную медную чарку, вторую подложил под голову с золотистыми кудрями. Мужчина возлежал, чему-то мягко улыбаясь и глядя на голубое, едва тронутое алой пеленой закатного солнца, небо пронзительно голубыми, едва прикрытыми длинными пушистыми ресницами, глазами. Рядом с мужчиной на упругой зеленой траве лежал отливающий серебром меч без ножен.

Мужчина был так расслаблен, что даже не заметил, как рядом с ним возникла из ниоткуда, высокая и стройная, хрупкая и нежная, сероглазая и золотоволосая женщина. Белее снега была её кожа, почти сливаясь с белизной лёгкого полупрозрачного платья, что, повинуясь касаньям ветра, развевалось едва слышно под его дуновеньями.

Прекрасная женщина, сомкнув изящные ладони на плоском животе, сделала шажок к мужчине:

— Белен, ты занят? — спросила она, взглянув туда же, куда глядел мужчина.

— Нет, — мужчина повернул голову с мягкой улыбкой на остром лице, — ты же знаешь.

— Да, — женщина грациозно уселась рядом, опёршись на тонкие руки, и золото её волос покрыло полотно зелени вокруг, — знаю.

И вновь тишина, прерываемая лишь шелестом листьев старого дуба, у которого сидели мужчина и женщина.

Молчание прервал Белен, с любовью глядя на женщину он спросил:

— О чем хотела ты спросить?

— Об Арбеде, — женщина так же, как и он чуть раньше, глядела в синеву неба.

— Понятно… Я же объяснил.

— Помню… Теперь я вижу, что был прав. Еще один потомок наш ушёл…

— И сколько их осталось?

— Никого, — мягкий и женственный голос огрубел, и лицо на краткий миг покрылось морщинами. — Остался только он.

— Уверен, он всё сделает как надо.

— Уверен ты… — женщина вздохнула. — Ему же невдомёк.

— Ты хочешь, чтобы я явился? — золотистая бровь взметнулась вверх.

— Не знаю, Белен… Но если будет шанс…

— Я понял, — мужчина отпил глоток из чарки, и усы его окрасились красным. — Пора бы прошлому вновь воскреснуть.

— Не в рифму же, ломаешь такт, — рассмеялась звонко женщина, проведя тыльной стороной ладони по бедру мужчины.

— Зато от души! — засмеялся он в ответ.

*Паноптикум — это тип институционального здания и система управления, разработанная английским философом и социальным теоретиком Джереми Бентамом в 18 веке. Концепция дизайна состоит в том, чтобы позволить всем заключенным учреждения наблюдаться одним охранником, без того, чтобы заключенные могли сказать, наблюдают ли за ними.