Аллин открыл глаза и с удивлением обнаружил, что смотрит на зелёную листву огромного дуба. В кроне дерева заливалась какая пичужка, наполняя мирные звуки леса радостным перезвоном. Привычно стараясь не двигаться, юноша попытался припомнить, как он мог тут очутиться. Яркие события прошедшего дня вихрем пронеслись в его голове, но ответа на вопрос не принесли. Зато всплыло воспоминание о предательстве любимой, ради которой он рисковал собой. Всплыло и больно царапнуло душу. Мелисса… эта девушка дарила ему невероятное наслаждение, но и приносила неисчислимые проблемы. Как она могла так поступить? Ответа не было. Все ещё не двигаясь, Аллин попытался понять, в каком положении он оказался сейчас и к чему стоит готовится. И снова никаких идей. По всему его сейчас упакованного должны были везти в Драфур, столицу Драуры, а не держать на голой земле в лесу. Незаметно перешёл на углублённое зрение и попытался выпустить облачко универсальной энергии. Облачко получилось легко и естественно, что говорило об отсутствии на нем ридитовых украшений. Это радовало и удивляло одновременно. Резко сев, Аллин почувствовал, как с его груди соскользнуло что-то лёгкое, оказавшееся запечатанным конвертом. Второе, что бросилось в глаза, была привязанная к соседнему дереву Мелисса, чей рот неделикатно был заткнут кляпом из серой мешковины. И больше никого. Ни видимого, ни ощущаемого. Парня захлестнула волна эмоций, в которой было крайне непросто разобраться: гнев, облегчение, возмущение, удивление, и много чего ещё. Девушка увидела, что он пришёл в себя и задёргалась-замычала, привлекая к себе внимание.

Подавив желание прямо сейчас закатить ей безобразную сцену по поводу всего, во что она его втянула, Аллин все же решил для начала узнать, в какой заднице он на этот раз оказался. И распечатал конверт. Увиденный текст заставил ошарашенно вытаращить глаза. Там было русским по-белому написано: "Коля, ты дебил! Разбирайся со своими бабами. Сунешься без моего разрешения в хранилища Древних — яйки вырву". И подпись: "м. Ш.Р. / В.Ш.".

Параллельный мир, ну очень похожий на наш, но им не являющийся, август 2040 года.

С высоты птичьего полёта ни река Аргут, ни порог "Карагемский прорыв" не производили особо грозного впечатления. Красивые пейзажи скорее умиротворяли и успокаивали, а вовсе не навевали мысли о бренности бытия. Порог, вернее каскад смертельно опасных водопадов был где-то там далеко внизу каньона, видимый сверху лишь отчасти. В мире мало найдётся тех, кому довелось своими глазами увидеть это необузданное буйство водной стихии вблизи. Ещё меньше тех, для кого данное зрелище не стало последним в жизни. Я тоже не относился к числу подобных счастливчиков, поэтому сейчас парил над мощнейшим пенным "котлом"[1], где в зоне противотока вертелось хорошенько побитое о камни и теперь уже безжизненное тело. Моё тело.

Как ни странно, данное зрелище у меня не вызывало ни протеста, ни сожаления. Большую часть своей сознательной жизни я подозревал, что именно здесь эта жизнь и закончится. Как-то в молодости, активно увлекаясь сплавами по бурной воде, загорелся идеей увидеть этот порог вживую. А узнав о нем получше, полушутя предложил мирозданию пари, что если я без болезней и каких-то серьёзных проблем доживу до 2040 года, то не позднее августа приеду сюда, чтоб встретить свою судьбу. На моё удивление мироздание свою часть сделки выполнило безупречно, никаких оснований считать сделку расторгнутой у меня не было. И вот я, бодрый семидесятитрёхлетний дедок приперся на Алтай чтобы или выполнить свою часть договора, или как минимум на законных основаниях насладиться в течении пары недель прекрасными видами, свежим воздухом и покоем. Как именно мирная окружающая действительность прервет моё существование — это сугубо проблемы другой стороны сделки. Реальность стесняться не стала и когда я в очередной раз спустился за водой к реке, столкнулся нос к носу с непонятно как там очутившемся мишкой. Прыгать в моем возрасте по мокрым камням совершенно не рекомендуется, так что в следующий миг я, огласив окрестности малым петровским загибом, в раскоряку полетел в холодную мутную воду Аргута. И в таком возрасте я, скорее всего, даже без каски и спасжилета выбрался бы на берег, если бы всего в пяти метрах от выбранного мной камня не начиналась разгонная шивера[2] порога. Чуда не случилось и пройти самосплавом там, где ломало и корёжило огромные катамараны и бубли[3] не вышло. Боролся со стихией до последнего вздоха, потому отделение бессмертного сознания от моего трупика вышло легко и приятно. Даже мысль возникла, что всегда бы так умирал. К сожалению додумать её не удалось, так как непреодолимая сила потянула меня в сторону и вверх. Ближайшая аналогия этому ощущению — будто за ухо тащит учительница в кабинет директора на выяснение, как вам такое нужное и полезное мероприятие, как лабораторная по химии удалось превратить в балаган с битой посудой и дымом коромыслом.