Но герцог и не спешит, он не напирает, он послушно замер в ожидании. Как матёрый хищник, выжидая нужного момента, чтобы напасть, когда я расслаблюсь или потеряю бдительность. Даже и не пытаясь насильно сломать или переступить тонкую грань моей слабой обороны.

— Я так боялся что ты не очнешься, — неожиданно признается. Нежно проводя костяшками пальцев по моей скуле и пристально всматриваясь в мои глаза. — Ты так долго не приходила в сознание.

— И поэтому Вы решили воспользоваться моим беспомощным состоянием и раздеть меня наголо? — сама не знаю зачем это говорю.

Глаза мужчины недобро сужаются и Корн резко отстраняется от меня, грозно сложив руки на груди. А мою кожу обдает ледяным колючим холодом. Даже воздух в комнате становится прохладнее и разряженнее. Возможно это от того, что я больше не чувствую на себе согревающего тепла его большого тела.

— Нет. Я раздел тебя только для того, чтоб осмотреть на возможные повреждения и нормально залечить твою рану, — сухо роняет.

— А взамен лечения, ты теперь требуешь поцелуй?

— Я думал, это желание взаимно?

— Ты ошибся, — бесцветно отвечаю, отводя от него взгляд.

— Как скажете миледи, не привык заставлять насильно, — цедит сквозь зубы. Цвет бирюзовых глаз из теплого, моментально превращается в ледяной.

— Вот и правильно, не по джентльменский это, чужую невесту из под носа у родного брата уводить, — раздосадованно, выдыхаю.

— Мы ещё можем поспорить кто у кого невесту увёл, — рычит в ответ.

— В смысле? — вскидываю удивлённый взгляд на герцога.

— Это неважно Лия, — хрипит. — Важно то, что ты мне не безразлична, и я наконец это чувствую, — его голос переходит в сип.

— Что именно, это? — смотрю на него во все глаза.

Не знаю что я сейчас от него хочу услышать. Возможно, то что он не отдаст меня в жены своему безжалостному братцу. Либо, что чувствует ко мне любовь, или хотя бы привязанность. Лишь малую часть из того, что уже начала чувствовать я сама. Но гордость и воспитание не даёт мне возможности признаться раньше мужчины в своих чувствах.

— То, что я когда-то потерял. Но, я не буду тебя заставлять быть со мной, насильно. Тем более, я никогда не смогу дать тебе то, что ты на самом деле заслуживаешь. В любом случае, тебе решать, и я вижу, что решение ты уже приняла, — горько кидает напоследок.

С этими словами он резко встаёт и выходит из комнаты. Так и оставив меня в недоумении с горчайшим привкусом разочарования.

После того как герцог дер Мордал применил против нападавших чёрную боевую магию, битва моментально вышла на новый уровень. И бандиты из нападавших, практически сразу перешли в разряд потерпевших.

Кто-то из уродов почти сразу унёс ноги, кто-то не выжил, а кто-то сложив оружие начал просить о пощаде.

Наемники до последнего яростно отбивались, но активнее и свирепее всех конечно же был рыжий Герг. Он то в итоге и оказался тем несчастным который получил смертельное ранение.

Когда герцог понял, что не вытянет обоих раненых с помощью магии. Так как в это же время у него на руках в страшных муках умирала графиня. То сразу приказал парням скорее возвращаться в поселение, если ещё есть хоть маломальская надежда спасти грозного Герга.

Дер Мордал не взял с наемников ни копейки, с уже оплаченной им суммы. Хотя парни пытались вернуть часть из неё. Ведь полную договоренность с герцогом они так и не выполнили. Но Корн прекрасно понимал, что если бы наёмники вовремя не среагировали на нападение бандитов, то возможно Лии уже не было бы в живых или чего хуже, её бы взяли в плен. А стать пленницей местной банды головорезов, это даже хуже смерти.

Именно парни взяли на себя первый и основной удар спонтанной атаки дикой шайки, пока Корн был в дозоре.

Казалось отморозки только и выжидали, зная кого именно стоит опасаться и напали лишь когда маг покинул территорию лагеря. Дальше всё закрутилось в жутком водовороте кровавой бойни. Удары мечей и предсмертные крики, смешались со зловещим гудением выбрасываемой мощными жалящими потоками бешеной силы черной магии.

Но один лишь взгляд в полные ужаса серебристо-голубые глаза, заставил замереть Корна на месте. В ушах так и звенел набатом отчаянный вскрик хрупкой графини. Боль едкой отравой разлилась по венам вспарывая давно зажившую рану. Невозможно, он давно не может ничего ощущать. Скорее это ему только кажется, он не может что-то чувствовать по отношению к этой девушке. Это лишь фантом того давно забытого болезненного чувства. Горькое напоминание о том, чего он когда-то так беспечно лишился.