— Нет, не проще — отрезал Верховный герцог. — Такова моя предсмертная воля. Тем более девушка хороша собой, превосходно образованна, благородных кровей. Её с детства воспитывали готовя к предстоящей роли — невесты Верховного правителя и будущей герцогини Саксарской. Считайте, что это мой вам подарок, — улыбнулся герцог. — Одному из вас. Поэтому я даже и слушать не стану ваши возражения, — отец поднял протестующие ладонь. Когда брат опять попытался что-то сказать. — Я так сказал, значит так и будет, — в светло-голубых глазах сверкнула сталь.

— Ну хорошо, — нетерпеливо рявкнул Руб. — Но почему сразу не сказать кому именно она предназначена и причём здесь вообще престол?

— А притом, — отец явно получал удовольствие от нашего с братом, замешательства. — Она и будет решающий монетой в выборе Верховного правителя Литрасс-Дарии.

— Девчонка?! — язвительно прошипел брат. Глаза Руба сузившись злобно сверкнули.

— Да, именно она и должна выбрать из вас двоих себе мужа, а тот кого она выберет и посядет трон. Для меня это принципиально важно.

— А-ха-х, я понял, — наигранно громко хохотнул Руб. — Это шутка такая. Очень смешно папа́. Я уже от смеха описался.

— Нет, это не шутка, и брак должен случится исключительно по любви, это важно. Так глоссит завет нашего родового древа, иначе весь дод Мордалов постигнет изгнание и вырождение.

— Но как тогда ты женился на Виолет? — недоуменно выпалил я. — Ведь я точно знаю, что не по любви.

— Заткнись! — рыкнул Руб. — Не смей даже произносить имя моей матери в слух!

— Успокойся Рубрум, — прервал его грозную тираду Верховный герцог. — Первый брак должен быть по любви, и за то, что я так и не женился на твоей матери Корнур, я уже заплатил высокую цену.

От его слов у меня в груди всё похолодело. Неужели он всё-таки любил темную эльфику, но этого не может быть. Любимых не насилуют, не принуждают, не бросают.

— Ну а если выбранная тобой девушка, никого не полюбит? — мысленно я конечно уже всё понимал, тут и к ведьме не ходи, ясно кого девчонка выберет. Явно не меня.

— Значит правителя будет выбирать какая-то хоть и высокородная, но девка?! — возмущённо проговорил младший брат. — Ты разрешишь глупой дуре, решать судьбу всего государства?!

— С чего ты взял, что она глупа? — спокойно парирует старый герцог.

— Потому что все бабы в априори — дуры! — гаркнул, выходящий из себя Руб.

— У кого-то явные психологические проблемы, на лицо глубокая детская травма, — хохотнул я.

— Так, хорошо, — брат резко встал и прошёлся по комнате нервно потирая виски, кидая на меня злобные взгляды.

— Успокойся сын, — спокойно начал было герцог Саксарский. — Возможно ты так обаяешь графиню, что она с первого же взгляда влюбиться в тебя по уши.

— Возможно? — Руб резко остановился посредине комнаты, осененный подсказанной догадкой. — Ха, ну тут и думать то нечего! Ну конечно, конечно она выберет меня, кто ж этого бездушного тюленя сможет полюбить. У него ж на роже написано — мертвяк! — ткнул в меня пальцем, увенчанным огромным перстнем выпалил.

— Не бездушного, а бессердечного, — огрызнулся в ответ. — И смотри, чтоб у тебя такое на роже написано не было.

— Ты мне угрожаешь, что-ли — мертвяк? — вызывающе вскинул смоляную бровь брат.

— Я рад, что вы меня правильно поняли, мальчики, — встрял в нашу начинающуюся перепалку Верховный. — Корн, тебе задание наискорейшей посетить графство Люйренское и сообщить графу фон дер Пафферди, о нашем намерении в ближайшее время забрать будущую герцогиню Каллию, в замок Ордоуол.

— А почему он? — настороженно поинтересовался Руб.

— Ну хочешь отправляйтесь вместе, заодно и познакомитесь с будущей невестой заранее.

— Нет уж, пусть братец сам посыльным поработает, я лучше здесь подожду, подготовлюсь ко встрече с будущей женой.

— Я так и думал, — расплываясь в улыбке, проговорил отец.

Тот день, когда я увидел хрупкое белокурое создание впервые, отпечатался в моих мыслях и сознание на долго, если не навсегда.

Девушка действительно была прелестна. Тонкая, почти прозрачная молочно-белая кожа, сквозь которую голубыми лентами виднелись вены. Длинные, чуть вьющиеся платиновые пряди, огибали мягкой волной хорошенькое кукольное личико. Но особенно мне врезались в память — глаза. Огромные серебристо-голубые, невероятной глубины, опушенные длинными ресницами.

В этих глазах плескался страх и негодование, стыд и возбуждение одновременно. Столько эмоций, для такого хрупкого создания, это невероятно. Я был ошарашен таким мощным потоком из переживаний.

И мне захотелось впитать их побольше, насладиться сполна, таким будоражащим и давно забытым ощущением. Выпить до дна, слизывая с манящих пухлых губок последние, самые сладкие капли.

Но я знал, что большего чем просто симпатия я не смогу дать этой невинной девушке. Иначе, благодаря воле моей дрожащей матушки, мои чувства просто убили бы нас двоих. Её физических, а меня морально. Моя вдруг вспыхнувшая любовь раздавила бы хрупкую графиню Пефферди в ту же секунду, когда бы я только осознал свои чувства.